Джип из тыквы. Елена Логунова
который уж раз я слушаю эту запись – и мне все еще очень, очень больно!
– Ладно, – говорю я белке, наблюдающей за мной с дерева. – Ладно, есть ведь не только плохая новость, но и хорошая.
Белка растопырочкой фиксируется на стволе вниз головой. Вроде слушает меня, и от этого становится как-то легче.
– Хорошая новость: я толковый эмпат! – говорю я. – Никаких сомнений: я совершенно правильно определила, что именно чувствуют ко мне эти два друга.
Я морщусь. Белка ждет.
– Ты упадешь, когда узнаешь, – предупреждаю я, потому что она сидит в неустойчивом равновесии на подозрительно тонкой ветке.
Попа у белки толстая и свешивается с ветки с двух сторон. Белка здоровая, так сказать, дебелая. Белка-дебелка!
А я больная дебилка…
«Ну-ну!» – тормозит неуместный самоедский порыв мой внутренний голос.
Белка требовательно цокает.
– Сказать тебе плохую новость тоже? – Я вздыхаю. – Ладно. Плохая новость заключается в том, что я кругом в дерьме. Макс женится на мне, чтобы развестись, а потом отдаст меня Валентину. Только не спрашивай, зачем ему это нужно, я ничего не понимаю.
Белка-дебелка взмахивает хвостиком, давая понять, что ей мои страдания совершенно безразличны, и убегает.
Я тяжело, как настоящая старушка, поднимаюсь со скамьи и бреду по кленовой аллее к местной достопримечательности – часовне, которая вырезана в скале. Там бьет родник, объявленный святым, и постоянно толпятся люди.
Мне хочется к людям, я уже не могу быть одна.
У часовни что-то вроде маленького митинга – или как называются такие сборища религиозных фанатиков? Один дядечка, стоя на перевернутом ведре, громко распространяется на тему страшного вреда идентификационных номеров налогоплательщиков. Уверяет, что это печать дьявола, не меньше.
Он кричит:
– Кто получил ИНН, покайтесь и больше так не делайте!
Вокруг него человек десять благодарных слушателей. Все кивают, хлопают в ладоши, предают анафеме налоговую службу.
А я даже не знаю, есть ли у меня ИНН? У меня ведь даже паспорта не было, пока Макс мне его за деньги по блату не выправил. Он сказал, что я все свои документы куда-то дела, а куда – неизвестно. Может, сожгла, может, в окно машины выбросила, когда катила голышом в неведомую даль.
Версия про окно машины кажется не лишенной смысла. Что-то такое мне смутно помнится. Очень, очень смутно.
– Что нас всех спасет? ИНН? – с нескрываемым сарказмом спрашивает мужик на ведре.
Что спасет меня, кто бы мне сказал? Я-то на Макса надеялась, а он, выходит, обманщик…
– Вера, – отвечают оратору из толпы.
– Что? Громче! – он взмахивает руками, как дирижер.
– Вера! – истошно орет какая-то женщина. – Вера!
Дзинь! В моей голове как будто разбивается что-то стеклянное. В глазах темнеет, и я слышу отчаянный женский крик:
– Вера! Верочка!
Голыми руками (куда делись перчатки?) я выкручиваю руль, и машина криво, боком уходит в пропасть.
– Господи, нет! Не надо! Я не хочу!
Я