Я точно знаю, что младенцы, не умеющие говорить, знают и понимают слова!. Дмитрий Евгеньевич Пинхасик
наевшись вдоволь, я вспомнил про ящик, который все ещё молча и неподвижно лежал в начале грядки. Не-е, сначала – себе, потом – колхозу. Я начал потихоньку наполнять ёмкости, которые предусмотрительно привез с собой, чтоб увезти как можно больше домой! Некоторые ягоды по-прежнему, естественно, закидывались в рот. И вот, два неожиданных открытия: первое – что жрать клубнику бесконечно невозможно и, второе – что время идёт, а объем собранного не очень сильно и растёт. А тут ещё и третья новость, ноги – затекают, спина как-то странно тупит, типа устала. Муть какая-то полезла в голову: «без труда, мальчик, не сожрешь и рыбку из пруда», и тому подобное. Но грузди уже были в корзине, и деваться нам было некуда. Парни-то были старше и уже начали сдавать ящики и перекрикиваться, у кого сколько, и это как-то было тревожно, ведь я все ещё только набирал себе… Худо-бедно набрал наконец все, что было, хотя «худо-бедно» больше подошло б в другую историю, ну да и ладно. Возникла новая проблема. Собирая клубнику в ящик, его передвигать надо по грядкам, например, с шагом в метр, но я ещё перетаскивал все и собранное себе! Как же его оставить там, неизвестно где? Украдут ведь! А там же была самая вкусная, самая большая и зрелая ягодка! Так я и таскал километрами весь свой урожай.
Время обеда, постукивая по желудку, сообщало все назойливее, что забивать клубникой воспоминания о курином супе с вермишелью, оказывается, не получается. Солнце пекло, кожа подгорала, как яичница собственного приготовления. И вот, уже часам к пяти, когда начало как-то тускнеть вокруг, результат был достигнут.
Я помню, как на меня очкарили толстухи в электричке по пути назад. Я был, конечно, под подозрением. Представьте себе, ребёнок, весь перепачканный кровью, все лицо, руки, ноги и даже сандалии-корзинки – непременный атрибут летнего пионера. А ещё, этот зомби-сыроед, сидя в обнимку с грязными в земле полиэтиленовыми пакетами, явно выкапывал что-то с кладбища, а из пакетов льет кровь! Уж не помню сам ли или под угрозами крестов и осиновых кольев, но я был депортирован со всеми своими кровоточащими органами в тамбур поедать человеческие глаза и кишки в одиночестве и полумраке, как и положено пионерам-упырям. Я проливал дальше лужи и думал, как же это так коварно получилось-то, что мешки по 200 или 300 ягод каждый превратились в мешки с одной огромной ягодой, в каждом!? В пакетах было зажаренное на солнце месиво с приличным содержанием земли и травы, многократно утрамбованное волоханьем вдоль километровых грядок, спертое полиэтиленовой не продуваемостью. Но это был мой урожай, таким трудом давшийся, такой первый по своей клубничной эксклюзивности! Такой важный в объяснении родителям, какой я полезный член семьи, какой умный и успешный! Ни о каком сбросе семи клубнико-арбузов на железнодорожные пути во время остановок не могло быть и речи!
Не помню, успел ли я изгадить весь наш миленький загородный домик или меня успели перехватить и нейтрализовать на подступах к Москве, но пакеты были приперты! Можно пред положить радость моих родителей при столкновении с такой