«Телефон доверия» и другие рассказы. священник Александр Дьяченко
нигой он практически никогда не расставался. Куда ни направляется, книга у него всегда под мышкой. Чуть выдалась свободная минутка, глядишь, он уже книжку свою листает. Попросишь его почитать из наставлений древних подвижников, а он радуется, что кому-то это интересно, и готов рассказывать часами.
Прознали про нашего отца Мефодия семинаристы. Периодически им давали задания – исследовать писания авторов «Добротолюбия». Чтобы такую курсовую написать, всю книгу перевернуть придется, а студенты – они и в семинарии студенты. Кто-то им посоветовал обратиться к нашему батюшке Мефодию. Тот счастлив, люди хотят знать о практике монашеского делания. Все свободное время отец Мефодий щедро делился своими знаниями с молодыми людьми, давал им ссылки, подсовывал авторов. Так все задания за них и переделал. Один хитрец напишет, потом другому по эстафете батюшку передает, а тот как ребенок.
Узнал об этом наместник. Вызвал отца Мефодия и строго-настрого запретил тому общаться со студентами. Те хоть и прослышали о запрете, а все продолжали умолять батюшку о помощи. Куда тому деваться, вот и посмел ослушаться грозного отца архимандрита.
Но, как говорится, Бог шельму метит. Возвращаясь из студенческого общежития в кельи, отец-ослушник со своей книгой лоб в лоб столкнулся с начальником. Попался – и сразу бух тому в ноги: «Прости, батюшка, нарушил я твой запрет». Отец наместник распалился не на шутку, не удержался и назвал нарушителя гадом. Ах, мол, гад ты этакий! Но простил.
В тот же вечер встречаю отца Мефодия, спешащего в храм на службу. Обращаюсь к нему, как обычно, по имени. А тот мне в ответ: «Простите, батюшка, только с сегодняшнего дня мое имя отец Гад, это меня так отец наместник переименовал, наверное, в честь ветхозаветного пророка Гада».
Это какая же простота!
В монастырском корпусе недалеко от моей кельи располагалась келья архимандрита Симеона. В лавру он поступил еще ребенком, в самом начале века. Его отец, овдовев, решил уйти в монастырь, а у самого двое детей, мальчик семи лет и девочка пяти. Недолго думая, посадил он их в тележку и развез по монастырям. Так будущий отец Симеон и стал воспитанником монастырского приюта, а потом плавно перетек и в число монастырской братии.
Имей он семью, родителей, может, и жизнь бы его по-другому сложилась, а так – куда еще было идти? А идти хотелось. Потому, узнав о начале войны с германцами, молодой послушник загорелся желанием пойти на войну. Поначалу пытался получить благословение отца наместника отправиться воевать, но тот в ответ на его просьбу только руками замахал. Выхода не оставалось, как только бежать.
В первой же атаке монаха-добровольца сильно контузило, он потерял сознание и пришел в себя только в госпитале. Отца Симеона комиссовали и отправили назад в монастырь. Вернувшись в лавру, он искренне покаялся в непослушании. Наместник, человек мудрый, простил нарушителя и вновь принял его в число братии.
Жизнь вернулась в привычное русло, только воспоминания о той страшной атаке преследовали батюшку постоянно. Во сне он видел себя с винтовкой наперевес среди других солдат и точно таких же солдат-германцев, бежавших навстречу. Разрывы артиллерийских снарядов и парящие в воздухе оторванные головы, руки, ноги в солдатских обмотках… И всю жизнь, уже став стариком, продолжал молиться о мире, а самым большим злом на земле считал войну. Всем сердцем он поддерживал деятельность Советского комитета защиты мира, и если в руки батюшке попадали деньги, то переводил их на его счет.
Была у него одна странность, кто-то принимал ее за чудачество. Отец Симеон считал, что во время выборов его бюллетень должен непременно первым попасть в урну для голосования. Потому в шесть часов утра он уже появлялся у дверей избирательного участка, куда были приписаны и монахи, жившие в монастыре. Быстро проголосовав, батюшка доставал из кармана подрясника сколько-то денег и клал на стол перед членами избирательной комиссии.
– А это, – указывал он, – на дело мира.
Ребята из комиссии, наши же семинаристы, звонили отцу эконому и спрашивали:
– Батюшка, отец Симеон дал нам денег на дело мира, что нам с ними делать?
– Выполнять благословение, – шутил отец эконом, – купите себе что-нибудь к обеду и мирно между собой поделите.
Даже в дни праздников, когда уставом за трапезой полагалось вино, отец Симеон мог встать и предложить тост за мир во всем мире:
– Отцы, страшное это дело – война! Станем молиться, чтобы Бог хранил наше Отечество.
Старенький отец Симеон слыл опытным духовником, потому я ходил к нему на исповедь. Однажды прихожу каяться, встал на колени. Батюшка открывает Требник, чтобы читать слова чина исповеди, и у него из книжки выпадает листок бумаги. Парит в воздухе и ложится прямо передо мной. Конечно, нескромно читать чужие бумаги, но я не удержался и взглянул.
Передо мной лежала телеграмма. В ней на куске телетайпной ленты было напечатано: «город Мурманск, архимандриту Симеону. Сердечно благодарю за помощь фронту. И. Сталин».
Отец архимандрит, смутившись, быстро положил телеграмму назад в Требник:
– Прочитал? Удивлен, наверное?