Страна восходящей Геполы. Олег Волков
выдрана с «мясом».
Возле очередного убогого домика под порванным навесом с разломанным прилавком прямо на земле сидит тот самый незадачливый воришка. И без того грязная рубашка пропиталась кровью. Нищий бессильно прислонился к прилавку и тихо скулит от боли. Рядом сидит тощая женщина в кандуре, традиционной одежде Рюкуна, длинная до пят рубашка в далёком прошлом белого цвета. Осторожно, стараясь не растеребить рану, женщина перевязывает плечо мужичка длинным куском серой ткани. Как не сложно догадаться, нищий и тощая женщина муж и жена.
– Я хотеть задать вопрос, – страшно коверкая рюкунские слова, произнёс Саян.
Медный фельс, самая маленькая рюкунская монетка, тут же вызвали неподдельную радость в глазах нищего. Мужичок слегка приподнялся и грубо оттолкнул женщину.
– Что вы хотеть знать, уважаемый, – натужно просипел нищий.
Саян едва не скривился от отвращения. И так слишком давно не приходилось говорить на рюкунском. А бедняк мало того, что говорит как тёмный простолюдин, так ещё и сипит на каждом слове.
– Главный вопрос один: – рюкунские слова с трудом приходят на ум, – почему ты, мужчина, жена есть, воруешь?
Бедняк тут же скис и отвёл глаза. Тощая женщина рядом отвернула лицо и тихо всхлипнула.
– Господин знать должен, – медленно просипел бедняк. – Десять лет назад был я ткач, хороший ткач, – бедняк хлопнул грязной ладонью по разломанному прилавку.. – Рынок, пряжа хлопок покупать. Ткань делать. Продавать рынок. Потом дурные времена настать. Фатрийцы хлопок сырой больше плати, замен хлопок дешёвый ткань давай. Я деньги нет, хлопок нет, ткань продать нет. Фатрийцы мало ткань просить, народ им больше покупать. Воровать нужда заставлять.
От волнения нищий запыхался. Тощая женщина громко зарыдала.
– Беда. Большая беда. Всех беда. Ткачи здесь жить, рынок рядом. Теперь мало есть кто, – бывший ткач без сил махнул рукой в строну убогих домишек. – Кто голод умер. Кто заработок искать ушел. Я детей продать – кормить нечем. Жена хотеть продать, старая, товар плохой. Много нас. Фатрийцы голод нас убить.
Сипящая речь бывшего ткача разбирается через слово. Однако и то, что можно перевести, вполне достаточно, чтобы понять главное. Некогда здесь был процветающий квартал ткачей. Они покупали на рынке пряжу, хлопок-сырец, ткали ткани и продавали их на том же рынке. Десять лет назад в Тургале появились фатрийские купцы и самым грубым образом вытеснили с рынка сотни а может и тысячи потомственных ткачей.
Даже с учётом транспортировки через Южный океан, гораздо дешевле покупать в Рюкуне хлопок-сырец и перерабатывать его на фабриках с паровыми станками. Вот почему фатрийцы платят за хлопок-сырец больше, а ткани продают дешевле, чем местные ткачи. Не иначе столь низким ценам способствуют чисто символические таможенные сборы.
– Жить плохо, плохо, – между тем продолжает сипеть бывший ткач. – Кушать нет. Последняя услада трубка курить нет.
– Какая