Жизнь Бальзака. Грэм Робб
частица намекает на их родство со старинным и благородным родом Бальзак д’Антраг, давно пресекшимся.
Вот так Оноре познакомился с восхитительно мелким мирком провинциальных интриг. По мнению сестры Лоры, он учился выживать, наблюдая за непредсказуемыми сменами настроения у матери. Постепенно он стал настоящим мастером наблюдательности. С Лорой, чьим обществом он безмерно наслаждался, он практиковал свой навык на представителях турского общества, которые приезжали к ним в гости и которые появляются в первой части «Утраченных иллюзий» (Illusions Perdues)58, хотя там действие происходит не в Туре, а в Ангулеме: будущие парижане изо всех сил подражают парижским модам; они люди достойные, но случается, впадают в бешенство, когда проигрывают в карты. Матери подыскивают подходящих мужей для своих некрасивых дочерей; отцы заучивают наизусть отрывки из Цицерона или описания новейшей сельскохозяйственной техники, чтобы потом блеснуть в разговоре… Все персонажи более или менее осознанно подчиняются сложному своду общественных правил. Вскоре Бальзак узнает, что немцы придумали название для такой забавной деятельности. Он одним из первых из французских писателей употребил это слово – «антропология» – в современном смысле59.
В течение дня Оноре вынужден был развлекать младшего брата; впрочем, ему это очень нравилось. Лора вспоминала: если г-жа де Бальзак замечала, что Оноре мечтательно любуется красивым закатом и снова впадает в задумчивость, она посылала его помочь маленькому Анри запустить воздушного змея. Но Оноре всегда сопровождало грызущее предчувствие несчастья. Имена для него были наполнены мистическим смыслом. От его внимания не ускользнуло, что Анри (Henry), в чьем имени те же согласные, что и у него, Оноре (Honoré), а на конце «англизированная» -y вместо обычного -i, уготована роль нового, так сказать, улучшенного Оноре. Их мать почти не скрывала своих пристрастий, даже в завещании, которое она составила в 1832 г., во время эпидемии холеры: она оставляла «дорогому сыну Анри» почти все свои книги (судя по школьным отметкам Анри, она принимала желаемое за действительное), а также большой кофейник. В то же время книги по «метафизике» и маленький кофейник предназначались величайшему любителю кофе в литературе, которого она сухо именовала «Оноре Бальзак, мой старший сын»60.
В раннем рассказе «Перст божий» (Le Doigt de Dieu) (1831) «дитя любви» сталкивает с крутого склона «дитя супружеского долга». «Дитя любви» с криками тонет в мутной реке. Автор, от чьего имени ведется рассказ, наблюдает за происходящим из-за дерева. Эта необычайная, почти сказочная сцена наводит на мысли об участии бессознательного в создании персонажей и намекает на зловещие аналогии между писательством и культом вуду. Впрочем, в дальнейшем становится понятно, что булавками колдун собирался утыкать куклу, которая символизировала мать. Бальзак никогда не таил злобы по отношению к Анри, который, словно по велению Божьему, оказался вместилищем недостатков, в которых обвиняли его старшего брата: слабовольный,