Величья нашего заря. Том 1. Мы чужды ложного стыда!. Василий Звягинцев
ситуацию полностью под свой контроль…
– Именно. Я не зря упоминал про схему «криптократии». Вполне плодотворная дебютная идея. Всегда можно замаскировать собственную деятельность чужой или вообще постараться, чтобы никакой деятельности как бы и не было. Чем, собственно, вы с Сильвией на Земле и занимались. Никакие исторические события не ассоциировались с весьма рядовыми личностями. Ни в одном учебнике, к примеру, не написано, что идею направить сербам пресловутый ультиматум некая элегантная дамочка через третьи руки австро-венграм подкинула и сама же проект набросала… Всё на бедного маразматика Франца-Иосифа грешат, вместе с Бертхольдом и Конрадом фон Гетцендорфом[31].
Хотя сам Лихарев по молодости лет в этой интриге не участвовал, но о роли Сильвии знал. Она в четырнадцатом году, считая крайне полезной полноценную мировую войну, грубо подталкивала Германию и Австро-Венгрию к агрессии, всячески маскируя готовность Англии вмешаться в войну на стороне Антанты. Что, собственно, и подвигло кайзера Вильгельма на эту авантюру. С Россией и Францией, при нейтралитете Британии с её гигантским флотом, он рассчитывался справиться за месяц-полтора.
Валентин просто кивнул в ответ на слова Воронцова и потянулся к графинчику. Раз пошёл уже совершенно конкретный разговор, можно и поднять бокал «за успех нашего безнадёжного предприятия», как любили выражаться его кремлёвские сослуживцы.
– Ну, давай… – коньяк у Воронцова был очень неплох. Точнее – лучший из возможных, другое дело, что французский, а Валентин со старых времён предпочитал армянский (тогда он назывался попросту – шустовский).
– То есть ты поручаешь (или разрешаешь?) мне вплотную заняться нынешними российскими делами? Призываешь на службу из отставки? А сам, значит, будешь из-за кулис руководить, как бы в роли тогдашней Сильвии?
– Можно и так сказать. А можно и иначе. У тебя достаточно опыта, способностей и возможностей, чтобы постараться сохранить реальность, в которой обосновался, в максимально приемлемом и удобном виде. Ты ведь хочешь жить в приличном мире? Сравнительно с тридцать восьмым годом.
– Безусловно, – вежливо улыбнулся Валентин.
– Против объединения той России и этой что-нибудь имеешь?
– Впрямую – нет, хотя и вижу достаточно сложностей. Но также и способы эти сложности смягчить, поскольку неплохо помню, как в старой России «на самом деле» всё было устроено.
– Совсем хорошо. А как ты думаешь, Дайяна согласится тебе помочь по старой памяти?
Вопрос Воронцова Валентина даже слегка ошеломил. Уж его-то он ни в коем случае не ожидал. В его представлении «Братство» и Дайяна оставались непримиримыми врагами.
– Помочь?
– Именно. Просто помочь. По-соседски. Наши ведь её здорово поддержали при защите вашей учебки от дуггуров и прочих инсектоидов. Тем более, куда ей особенно деваться? Весь век на Таорэре без смысла сидеть? И что она со своими курсантками делать будет? Не пора ли их начать к делу
Имеется в виду ультиматум, предъявленный Австро-Венгрией Сербии после убийства в Сараево в июне 1914 г. эрцгерцога Фердинанда. Ультиматум был заведомо неприемлем для любого независимого государства и был использован как повод к объявлению войны, вскоре ставшей Мировой. Бертхольд – министр иностранных дел Австро-Венгрии, считающийся инициатором ультиматума. Фон Гетцендорф – начальник австрийского Генерального штаба.