Правила крови. Барбара Вайн
на ней не женился?
– Кто знает? Кроме красоты, у нее было много денег. По меркам семьи Бато – отцом Оливии был сэр Джон Бато – Генри не считался состоятельным, хотя был красив, удостоен рыцарского звания и лечил королевскую семью.
– У тебя есть его фотография в молодости?
– Свадебная. Сорок восемь – это молодость?
Джуд ухмыляется и говорит, что да.
– А как выглядела Джимми Эшворт?
Я понятия не имею. Может, внучка знает? На данный момент мне практически неизвестна эта сторона жизни Генри. Фамилия внучки не Эшворт, а Кимбелл, миссис Лаура Кимбелл, и она может быть дочерью сына или дочери Джимми, которые могли родиться как до Генри, так и после него. Через две недели я надеюсь это выяснить, хотя и опасаюсь, что миссис Кимбелл может оказаться очень старой дамой. Почерк в ее письме дрожащий и неровный. Ее дочь, с которой я разговаривал по телефону, сказала, что мама прекрасно держится для ее возраста, и эти слова прозвучали для меня предупреждением.
Я иду к себе в кабинет, беру дневник Генри и его свадебную фотографию, которую так и не поместили в рамку, а оставили в первоначальном обрамлении из тисненого кремового картона с белой шелковой лентой и серебряными завитушками по углам. Фотография хранилась не в сундуке, а среди вещей двоюродной бабушки Клары. После ее смерти они перешли к моему отцу. Мы с Джуд садимся на диван и вместе рассматриваем снимок. На нем дата: октябрь 1884 года. Они поженились в Блумсбери – там жили родители Эдит, на Кеппел-стрит; это довольно милый район, но очень далеко от Гросвенор-сквер, где находился дом сэра Джона Бато.
Генри очень красив в своей визитке – высокий и худой, в тот момент гладко выбритый. Усы появились позже. Волосы у него густые и все еще темные, хотя на фотографии седина могла быть и не видна. Джуд говорит, что его лицо напоминает ей первого президента Буша, и я понимаю, что она имеет в виду. Если бы я не знал его возраста, то дал бы ему лет на десять меньше, хотя подозреваю, что в то время фотографии ретушировали – впрочем, как и сегодня. На невесте невероятное количество белого шелка, расшитого жемчугом, а вуаль прикреплена к сложной конструкции из белокурых локонов при помощи жемчужной тиары. В руках у нее – по моим предположениям – молитвенник в переплете из белого бархата с длинной ленточкой-закладкой, она свисает на кринолин, и к ней каким-то образом прикреплены белые розы. Губы у нее полные, нос курносый, подбородок довольно маленький, но глаза красивые, большие и темные.
Генри и Эдит, мои прадед и прабабка. Помешанный на крови Генри, врач-гематолог, и его невеста, в два раза младше его. После того как их сфотографировали, он переоделся в дорожный костюм, какие носили в 1884 году мужчины среднего возраста (это мне еще предстоит выяснить), а она – в дорожное платье и шляпку, и новобрачные отправились в свадебное путешествие, в Рим и Неаполь. Кстати, именно туда Генри собирался поехать после свадьбы с умершей сестрой Эдит. Вероятно, в те времена, не знавшие зимних видов спорта, в феврале месяце