Не бракованная. Энн Княгинина
с каждым движением секундной стрелки на часах всё больше.
Верёвка не на шутку стянула запястья, я не могла лежать без движений. Приходила паника, что останусь без рук.
Чем мы отличались от мужчин по их дикой логике? Тем, что больше эмоциональны? Разговорчивее? Стеснительнее? Разве можно было поступать так с творением природы? Разве я виновата, что родилась девушкой? Почему мне приходится страдать от рук мужчин?
Тридцать минут, и время чуть ли не остановилось. Сегодня выходной день, и это не первый раз, когда я лишаюсь своего свободного времени. Мне только раз удалось прогуляться, и это вправду оказалось невесёлым событием. Директриса следила за нами, била по спине тонкой палкой, если мы не держали спину ровно. Нам не давали нормально поговорить, не разрешали ходить рядом друг с другом. Наверное, боялись, что мы придумаем план побега.
За окном пропали краски, туманно и облачно. Девочки гуляют, наверняка, в кошмарных коричневых пальто, которые нам недавно выдали.
Сорок минут, ждать ещё двадцать, а мне становилось тошно. Я хотела пить и уже проголодалась. Задёргала ногами, разминая их, но от этого действия были последствия – узел на руках стянулся до самого конца, и я закричала от боли, сама не ожидая подобной реакции.
Пульс давно участился, но я перестала слышать биение своего сердца – колючая пульсация в пальцах, затмила все звуки и мысли.
– Марк, отпусти меня, – я заёрзала, погибая от давления в груди. – Пожалуйста, – я скулила, но всем было всё равно, никто не хотел развязывать меня.
Я согнула пальцы пока ещё чувствовала их, и начала царапать верёвку короткими ногтями. Это не помогло и остался неприятный эффект – пальцы исчезли, больше я их не чувствовала.
Я заставляю дышать себя ровно, но от этого грудь вздымалась всё выше. Я начала шептать себе под нос слова успокоения. Представлять учителей и оскорблять их:
– Тарас бесчувственный, наглый, подонок. Чтобы он в ад попал вместе со своим сыном.
Я не должна думать о руках, что понемногу атрофировались.
Не думай о боли, Ангелина.
– Татьяна, правильно, что вы директриса этой школы. Гадкая женщина, тварь!
– Я думал, тебя пора развязывать. Но после твоих слов, я должен поступить как человек, попавший в ад, – Марк вошёл тихо. Выходя, он хлопнул дверью, а входя, не издал ни звука.
– Отпусти меня, пожалуйста, – старалась не хныкать, но слезам всё равно, они катились по щекам, а в носу неприятно хлюпало.
Пытаюсь пошевелить пальцами, но едва ощущаю в них движения.
Марк подходит к моей кровати, склоняется и касается верёвки. Он освобождает одну мою руку, и та постепенно падает на кровать. Её жжёт, по ней словно носятся мошки, те, что кусают кожу. Пальцы не сгибаются, рука не поднимается. Парализовало, надеюсь, ненадолго.
– Вторую развязывай сама.
– Как? Там слишком затянутый узел, – нужно попросить его по-хорошему, мягким голосом, но я кричу, пробуя приподняться, чтобы крик шёл прямо ему в лицо.
Марк не стал ничего говорить, он закатил глаза, потом посмотрел