Сказки матери (сборник). Марина Цветаева
вечно! Надо что-то придумать. И – придумываю. Все это – только сон. Я сплю. Потому что такой жары – до седьмого пота, такого раскаленного света, словом, такого ужаса просто не может быть. И поскольку любому, даже самому долгому сновидению срок – три минуты, не более, значит, я не успела устать. Даже во сне.
Стоило лишь убедиться – усталости как не бывало.
И – голос отца:
– Вот мы и пришли.
Громадная, если не бесконечная, Gipsabgьsserei: склады гипсовых слепков с мраморных подлинников. Статуи, статуи, статуи.
– Вы у меня молодцы, шли – не ныли, – говорит отец, вытирая лоб, – в награду дарю каждой по слепку, пока мы тут побеседуем с господином директором. Будьте умницами, мы недолго.
Итак, мы с Асей одни в зачарованной стране, одни – странно-черноногие среди всех этих застывших, бело– и голоногих. Начинаем поиски, от статуи к статуе, от торса к торсу, от головы к голове. По правде сказать, я не очень люблю скульптуру. Вот если бы отец предложил мне вместо двух слепков на выбор две книги, я бы тотчас назвала с десяток самых вожделенных. Но – делать нечего. Постараемся хотя бы напасть на что-нибудь не слишком статуйное.
Расходимся в разные стороны, чтобы, упаси господи, не выбрать одно и то же. Время от времени, как в лесу за грибами:
– Ау-у! Нашла?
– Нет еще, а ты?
– И я нет.
– Ты меня видишь?
– Вижу!
– Ты где?
– Здесь!
Игра в прятки среди статуй. Наконец вопль Аси:
– Есть! Кажется, мальчик!
Полная ревнивого любопытства, я бы помчалась на ее голос, но не очень-то тут помчишься. Пробираюсь, даже протискиваюсь.
Действительно, мальчик. Наш сверстник, даже, пожалуй, моложе – и с нашей челкой на лбу. Не статуя, не торс – голова.
– Нравится?
– Для тебя – да, для себя – нет.
Не успеваю скрыться в дебрях человеческих окаменелостей, как снова – зов.
– Еще нашла! Опять мальчик! Подхожу, и, вглядевшись:
– Никакой это не мальчик.
– Мальчик!
– Говорю тебе – не мальчик.
– Ну, знаешь, ты с ума сошла, если считаешь это – девочкой!
– А я и не говорю, что девочка. Скорее – ангел.
– А крылья?
– Значит – греческий ангел. Или римский. Во всяком случае – не человеческий мальчик.
– Человеческий – не человеческий, зато у меня их два, а у тебя – ничего.
И правда – ничего. Потому, что хочу чего-то очень своего, не выбранного, а полюбленного с первого взгляда, предначёртанного. Что не менее трудно, чем найти жениха.
Ах, если бы здесь была голова Бонапарта! Я давно бы схватила ее, притиснула бы к груди – но он родился куда позже Греции и Рима! Ну а Цезаря мне не нужно; Марка Аврелия тоже.
Остается продолжать поиски среди женщин.
И – вот она! Вот – отброшенная к плечу голова, скрученные мукой брови, не рот, а – крик. Живое лицо меж всех этих бездушных красот!
Кто она? – Не знаю. Знаю одно – моя! И так как столь же моего мне больше не найти, и так как мне ничего (никого!),