Прерывистые линии. Анатолий Контуш
с ванной почти целиком, делая ее нашей спальней. Разложенный по ящикам, заклеенный и надписанный, наш дом неспешно возникал вокруг нас, и мы возвращались домой.
Мы были заняты обустройством еще какое-то время, а потом поехали к тебе на родину по случаю рождественских каникул. В Бреде было холодно, шли дожди, и мы гуляли вокруг крепости под большим зонтом, а потом обедали в дешевом ресторанчике недалеко от собора. Еда была простой и вкусной; ты заказывала фасоль и жареную макрель, а я брал бифштекс и вареный картофель. Мы запивали обед «Хайнекеном» в больших запотевших кружках, а в конце заказывали pannekoeken[5] и кофе. Вечерами мы чаще всего бродили по старому городу, Grote Markt, Kasteelplein, Cingelstraat, Veemarktstraat, висящий в воздухе дождь, желтые пятна фонарей, блестящие камни мостовой, Ballantines, Jack Daniels или Johnny Walker в каком-нибудь баре, а потом шли танцевать или просто слушать музыку в джаз-кафе, Fats Domino, Count Basie, Nat King Cole, высокие стаканы для коктейлей, брошенные на столик трубочки, изнурительный ритм рок-н-ролла, моя рука, постоянно ищущая твою руку, и твоя рука, постоянно оказывающаяся в моей руке. В кафе сразу за стойкой была маленькая комнатка с надписью ««Privé»,[6] которая никогда не запиралась; ключ был вставлен в дверь изнутри. Ты сказала мне об этом, когда мы пришли сюда в первый раз, и потом каждый вечер, осторожно, предварительно убедившись, что там никого нет, мы проскальзывали внутрь, запирали дверь и любили друг друга в узком пространстве между пустыми пивными ящиками; было заметно, что ты хорошо знаешь это место и прекрасно ориентируешься в темноте, уверенно раскладывая одежду по невидимым мне полочкам, было заметно, что ты хорошо знаешь его, но я не хотел знать, почему.
Когда мы вернулись, в Квинто уже вовсю шли дожди; так продолжалось всю зиму. Выходные тянулись долго, и я наконец-то собрался посмотреть, как ты устроилась в госпитале. Ты была постоянно занята с больными; инсульты превратились в одну из основных причин смертности в Европе, и у тебя хватало работы. Стенки артерий утолщались постепенно, на доли миллиметра в год; спустя десятилетия обеспечивающий движение крови просвет уменьшался до такой степени, что его закупорка оказывалась неизбежной. С инженерной точки зрения, артерии, вены и капилляры представляли собой обычный водопровод, а человеческое тело было той редкой системой, в которой его отказ мог иметь фатальные последствия. Ты занималась ремонтом водопровода на ходу; как и подобает профессиональному сантехнику, ты удаляла отложения с внутренней поверхности труб, меняла клапаны, прочищала засорившиеся участки. Странным образом, едва заметные невооруженным глазом изменения в толщине артериальных стенок обладали способностью перемещать больных в пространстве и времени, отправляя их в недоступные тебе миры и навсегда оставляя в прошлом. Твоя работа состояла в том, чтобы задержать их здесь и дать им будущее.
Гипотеза о наличии на Титане условий, пригодных для возникновения жизни, была достаточно безумной, чтобы оказаться верной. Мы сделали
Блинчики (
Частная собственность (голл.).