Синий цвет вечности. Борис Голлер
Тебя и вернули в прошлый раз с его ходатайства!
– Да. Но теперь плохо относится!..
Она умолкала ненадолго.
– Но у вас, говорят, там было какое-то Бородино? Большое сражение!.. Ты участвовал?
– На Кавказе? Да, сражение – у речки Валерик. Сперва я был адъютантом генерала Галафеева – развозил его приказы наступающим. А потом принял отряд охотников от Дорохова. Его ранили!
– Тебя тоже могли ранить?
– А чем я лучше других? У меня два представления к наградам. Одно – даже к золотому оружию. Но Клейнмихель дал понять, что это еще ничего не значит.
– Тебя не могли ранить! Я бы этого не пережила! – Она помолчала. Словно набираясь сил для нового наступления.
– Я пойду к Дубельту. Я ему все скажу. Подумаешь! Я паду в ноги к самому государю. Что они все с ума посходили? Такой уж страшный проступок совершил мой внук! Я пропадаю одна. У меня – единственный внук. Моя поддержка и опора.
– Я сожалею, родная! Вам лучше было иметь другого внука.
– Какого?
– Попроще!..
Дальше, уже к вечеру, после долгого и тяжелого разговора она вдруг спросила обыденно:
– Ну, ты спрашивал в журнале, как я наказывала тебе?
Он растерялся: – О чем?
– Чтоб они тебе платили? Раньше ты не брал денег за печатанье. – Из гордости, полагаю. И я не требовала. А теперь бы надо, ты нынче известный. Мне пишет староста – как не было урожая прошлым летом, так, скорей всего, и нынче не жди! Мне не вытянуть!
– Ладно. Попрошу.
– Я забыла… как называются эти деньги литераторам?
– Это называется «гонорар».
– Так вот, гонорар изволь брать у них! Мы с тобой не самые богатые. Да и всем же платят. И Пушкин брал!
Он мог сказать ей, что его лично заботит судьба русских толстых журналов. Но, что делать? эта судьба не занимала ее!
Днем, часам к четырем, к ним заглянул Алексис. Вид у него был хмурый, даже мрачный.
– О-о! Еще один несчастный! – сказала бабушка, – впрочем, с любовью, и расцеловала по-родственному. Сын брата все же.
Она тоже знала про несчастную любовь племянника. Да и кто не знал!
– И кто там новый у нее? – спросил Лермонтов Монго без предисловий, когда они остались наедине. – Он имел в виду Александрин.
– Какой-то дипломат, приехал к Баранту. Или брат их министра.
– Французского? Я слышал о нем.
– А я еще не видел. Пойду-посмотрю. Ты собираешься на бал?
– К Воронцовым? Избавь! С меня довольно! В какое-нибудь тихое место. Где никого не смутит мой армейский вид! Я б ее бросил на твоем месте! – добавил он с жалостью, почти без перехода.
– Я бы тоже! Если б не боялся вместе бросить себя!..
Вечером того дня он все же улизнул от бабки к Карамзиным… отпросился чуть развлечься.
– И не связывайся там ни с кем! Слышишь? Умоляю тебя!..
– Да что вы! Не собираюсь. И с кем там можно вязаться? Это ж не бал!
– Ты и без бала найдешь с кем столкнуться! Спроси