Синий цвет вечности. Борис Голлер
это знали решительно все. «Бархатом» Трубецкого назвала так сама, императрица российская Александра Федоровна, в кружок развлечений которой он вписался не так давно, но занял в нем достойное место. И кличка удержалась. «Бархат» – значит, бархатные глаза. В самом деле были почти бархатные.
– Ты Соллогуба не встретил? – спросил Лермонтов.
– Он там помешался на какой-то барышне. Не отрывается. По-моему, одна из Виельгорских. Жениться собрался, что ли?
– А-а… Это мы знаем! – сказал Лермонтов.
– Что ж! бывает! – подхватил Столыпин.
– Но потом проходит! – заключил Лермонтов.
– А первую пару вечера вы уже видели? – осклабился Трубецкой.
– Какую? – спросил Столыпин.
– Пушкин с женой. Уморительное зрелище!
– Я не видел, – сказал Лермонтов, – Мы быстро ушли.
– Старик страшно злится! – сказал Трубецкой.
– Это – старая новость! – бросил Столыпин, чтоб не длить разговор.
– Ладно! Вы тут застряли, похоже – а у меня дела! – Трубецкой заторопился уйти… Они смотрели ему вслед.
– Не дразни его. Его недавно отвергли!.. – сообщил Столыпин.
– Кто? – спросил Лермонтов без особого интереса.
– Маленькая Барятинская.
– А-а!.. Бедняга! А я думал – он уже женился на России.
– Нет, что ты! Наш государь – не Петр Третий и даже не Первый. При нем не повольничаешь. Они только катаются с императрицей в санях…
– И как?
– Ничего. Он придерживает ее за талию. Воздушные поцелуи разрешаются.
– А когда он держит ее за талию, он чувствует, что держит в руках Россию?
– А ты спроси у него!
– Я все же, пойду туда, посмотрю! – решился Столыпин после паузы.
– Как хочешь!
Столыпин ушел, но вскоре воротился…
– И правда, они здесь! Остановились в дверях! Жену обступили молодые поклонники.
– Естественно! А он что?
– Ничего. Стоит в стороне. Грызет ногти.
– Я ж говорил тебе – не женись!
Постепенно темнело… И какая-то пара вышла из дверей Елагина дворца и направилась к своей карете, так что два друга не сразу обернулись на голоса. Высокая стройная женщина и небольшого роста мужчина… Голоса долетали до них. Это был уже чистый театр. – Французская пьеска. Семейный диалог.
Он. Извини, что поторопил! Но это было утомительно долго!
Она. Никак не пойму, в чем я повинна…
Он. Вина? О чем ты? Какая вина? Это моя беда. А не твоя вина!
Она. Что ты хочешь сказать?..
Он Что есть нюансы. Более тонкие.
Она. Я веду себя, как все – не более того!
Он. Это вовсе не значит, что поведение всех мне нравится!
Она. Ты же сам хотел по-моему, чтоб я…
Он. Блистала в свете? Хотел. Моя ошибка. Но нельзя ж и за ошибки судить слишком строго!
Голоса крепнут. В них появляется раздражения. До двух гусар, стоящих в тени у дороги, паре нет дела. Сюда долетают отдельные слова. Но остальное так понятно!
Пауза.
Она.