Три нити. Дарья Евгеньевна Романова
встретил каменный идол с кривыми, почти спиральными клыками в длинной пасти и печальным взглядом выпученных глаз, придававших ему сходство с лягушкой. К моему удивлению, Мардо спешился, достал из своей шелковой сумки белый торма и веточку можжевельника, ловко высек огонь и, шепча молитвы, поднес дымящуюся жертву истукану.
– А кто это? – спросил я дядю, когда тот, отдуваясь, снова вскарабкался в повозку.
– Какая разница? Всех духов не упомнишь, но от угощения не откажется никто. А с ними лучше быть уважительным, Нуму. Знаешь историю про Кхому Неверующего? Пошел он как-то в горы пасти овец, а еды с собой взял мало. Поэтому, когда по дороге ему попалась статуя красной дакини, он пожалел для подношения даже горстки цампы. «Да что мне сделается», – сказал Кхома и пошел было дальше, но тут из камня выскочила сама демоница и со словами: «А вот что!» – взяла и проглотила его с потрохами.
– Но… Если она его съела, кто же рассказал эту историю? Овцы?
– Дурак ты, Нуму! Это ж не с одним Кхомой было. Сколько еще народу дре успели сожрать, разорвать или превратить во что-нибудь непотребное, вроде ослов или табуреток, пока Железный господин не усмирил их. Спасибо ему за это, конечно, – промямлил дядя и поспешно сотворил благодарственный жест.
Пхувер был самой заурядной деревней, какие в западных долинах раньше исчислялись десятками, но мне он показался просто огромным. И неудивительно! Никогда еще я не видел столько домов в одном месте… если честно, я вообще не видел других домов, кроме нашего. Здесь же их было почти полсотни, сложенных из камня или глиняных кирпичей, бережно расставленных на зеленовато-серой земле, как ларчики с дорогими пряностями. Некоторые были с заборами и внутренними дворами; у многих было два, а то и три этажа, и даже деревянные балконы и пристройки сверху! Правда, от оснований домов разило застарелой вонью, а на стенах проступали влажные пятна от скапливающихся внутри нечистот: ясно было, что там в тесноте и темноте держат скотину. На плоских крышах торчали черные от сажи курильницы и сушился хворост, издалека похожий на комья седой шерсти; в нем гнездились многочисленные, пронзительно кричащие и гадящие куда попало птицы. И все же жилища Пхувера, с их резными дверями, медными запорами и выкрашенными в яркие цвета оконными рамами, показались мне очень красивыми.
Мы остановились у дальнего родича, чьего имени я не помню; зато помню его широкие, свисающие, как мокрые полотенца, брылы и коричневатые подпалины на морде и на груди. Хвост усталого дзо еще мотался за воротами дома, а Мардо с хозяином уже завели разговор о торговле и других взрослых делах. Меня же отправили внутрь вместе с хозяйским сыном, которому, впрочем, не было никакого дела до гостя. Проводив меня на верхний этаж и усадив на лавку в дальнем углу, мальчик сразу исчез. Высокая женщина в заляпанном переднике вручила мне пиалу с холодной часуймой и поспешно вернулась к чану, клокотавшему на очаге посреди комнаты. Так я и остался сидеть в одиночестве, озираясь вокруг и пуча глаза не хуже давешнего идола.
Все