Фонарь, который всегда светил. Надежда Тонконюх
беспокоясь о худшем.
– Да ничего я не слышу, – буркнула я, повертев головой. Широкое поле мы почти прошли. Оставалась незначительная часть пути до заветного леса. – Ничего, – повторила я и со страхом поняла смысл своих слов.
Тишина была абсолютная, словно кто-то резко выключил звук у нас в голове. Орущие кузнечики внезапно смолкли. Навалилась тягостное чувство тревоги, смешенное с первобытным страхом и смутными суеверными отголосками. N. настороженно огляделся. Наверное, тоже ощутил этот липкий пристальный взгляд, словно на нас, как на блошек, через лупу жадно разглядывал какой-то недоброжелательных намерений субъект.
Вдруг N. тихо пискнул, заметив что-то в глубине леса.
– Не смотри туда, – он постарался развернуть меня лицом к себе и не дать оглянуться через плечо.
Но всем известное чувство любопытства пересилило все инстинкты. И, несмотря на то, что N. был старше меня на два года, а, значит, и сильнее во всех смыслах этого слова, мне удалось извернуться и посмотреть ТУДА.
Как позже рассказывал мой друг, печально улыбаясь – “я тебя предупреждал” – глаза мои были чуть меньше спутниковой тарелки каждый (впрочем, его тоже).
Из темноты на нас надвигалась ФИГУРА, прячась под сенью летних ветвей. ЭТО было в чёрном балахоне, который скрывал всё.
Единственное, что мы могли увидеть – глаза, с мерзкой ехидцей глядящие из-под капюшона.
Рост идущего превышал нормальный раза в полтора, а глаза; больше похожие на два остроугольных треугольника, светились зелёным светом. Мягким и нежным. Но от этого становилось ещё мерзопакостнее на душе.
Не мигая, глаза без зрачков смотрели на нас с почти трёхметровой высоты. Рослое НЕЧТО выплывало из тёмного лесного пространства, словно несло за собой ночь. Чуть дрогнули эти РУКИ, напрягаясь в плечах и ОНО шумно выдохнуло.
Но, может и другой издало звук. Точно сказать ни я, ни N. не берёмся, ибо в этот момент два вопля огласили пространство и мы – их издавшие – чесанули ко мне домой «роняя тапки» и перелетая кочки в один прыжок.
Открыв дверь, мы пулей залетели в комнату и заперлись на крючок. Ошалевшие от такого «вихря» собаки даже не успели гавкнуть, не то, что вылезти из будки.
А мы, стуча зубами, сидели уже в платяном шкафу. Прошло, наверное, около получаса, прежде чем N. вылез из убежища и закрыл шторы в доме. Это был храбрый поступок после того, что мы увидели.
Насколько мне известно, к домам МОНАХ (так мы прозвали странное создание в капюшоне) не подходил. Но тогда нам хватило и того, что он БЫЛ в лесу. В том самом лесу, где несколько часов назад мы весело смеялись, играя с солнцем в прядки! Да, в том лесу, где N. зарыл свой «клад»!!!
Через полгода, уже в мае N. пошёл туда, где по идее должен быть камень. Но никакого валуна у старой берёзы, а, тем более, «зарытого имущества» мой друг не нашёл. С ним я не ходила, но камня и правда нет, как впрочем, и зарытого под ним пакета из-под молока, в котором должны были лежать шесть медных монет. А берёза там растёт и поныне, но N. не очень