Снегирим. Катерина Левинбук
вряд ли, там нормальные бабы не учатся! «В общем, несправедливо это», – размышлял В. З., сидя дома в прострации и ожидая, когда будет можно навестить Тамару и неожиданную дочку. Только с сестрой вроде почти закончил: устроил в институт и квартиру сделал (хотя она его серьезно достала своими постоянными драмами и истериками – абсолютно ни о чем, только шум да слезы, а толку никакого!). К тому же над ним еще висело, что надо замуж ее побыстрее выдать – время поджимало, уже двадцать семь! «То одно, то другое вечно с этой Лилей, и, если честно, просто пупок уже развязался, – размышлял В. З., – а тут, похоже, опять все сначала надо начинать с этой, блин, дочкой, просто страшно подумать… Вот она, жизнь: не понос, так золотуха».
Наконец он купил цветы и пошел в роддом. Войдя в комнату с искусственной улыбкой на лице, он обнял и поцеловал Тамару, подарив ей шикарный букет.
Тут медсестра внесла малышку, завернутую в розовое одеяло, его дочь Катю, и В. З. взял ее на руки. Это ощущение осталось в его памяти навсегда, и временами ему казалось, что его настоящая жизнь началась именно с этого момента. Было ли что-то раньше вообще? А если и да, то теперь это точно больше ничего не значило! В. З. почувствовал, что вдруг к нему вернулась та часть себя, которую он потерял давным-давно, сам того не зная, а потом долго и бессмысленно искал. Ему казалось, что новорожденная дочка Катя либо обнимала его в ответ, либо громко дышала от счастья, протягивая к нему маленькую ручку, – это было трудно объяснить или даже найти хоть какие-то слова, но слезы лились по его щекам (хотя, как настоящий мужчина, он никогда не плакал!), и он моментально понял, что такой глубокой и настоящей любви не испытывал никогда. Как он мог хотеть какого-то мальчика или вообще кого-то еще – это было просто предательством! Именно тут он вспомнил свой собственный жизненный принцип, что «предателей не прощают», и все внутри похолодело.
Восприняв эту безумную и необъяснимую любовь, которую можно было только испытать, а не описать словами, он каждой своей клеткой чувствовал, что Катя испытывала то же самое к нему, хотя, конечно, понимал, что вряд ли она знает, чего хочет, – ей же было всего две недели! Но здесь его математическая логика и рациональное мышление тактично отступили назад, освобождая путь для новых чувств и эмоций. «Я ждал тебя всю свою жизнь, – трогательно и ласково прошептал тридцатипятилетний В. З. двухнедельному младенцу. – Я так люблю тебя, золото мое!» Малышка как будто улыбнулась, хихикнула или усмехнулась в ответ на это проникновенное признание, хотя, скорее всего, В. З. просто показалось. В. З. улыбнулся ей в ответ: «Ты еще и задорная у меня – много мы будем вместе шутить и развлекаться. Ты – мой самый любимый и дорогой в мире человечек!»
– Ну ты и смешной, чего там ребенку шепчешь? – спросила из постели сонная уставшая Тамара.
Через много лет, когда В. З. уже было за пятьдесят, а Кате около двадцати лет, он продолжал носить с собой в бумажнике ее уже потертое младенческое фото и гордо демонстрировал его окружающим,