Отшельник. Сергей Шкенёв
обиделся, долго плевался, и едва не заплакал, обманутый в ожиданиях.
– Сейчас пожарю на сале с луком, тогда и пробу снимешь, – успокоил ребёнка Самарин. – Вы такого ещё не едали.
– Как зовется сей плод? – спросил Ефим.
– Картошка, она же земляное яблоко. Вкусно, полезно, питательно. Некоторые болезни излечивает, но не помню какие. Ну уж если под водочку, да с солёным огурчиком, с груздочками, так вообще песня!
– Где такая растёт? Только в Беловодье, или как?
– Везде, – пожал плечами Самарин. – Сейчас уже поздно сажать, а на следующий год могу на пробу пару мешков презентовать.
– Что с мешками сделать?
– Продать, – пояснил сообразительный Лаврентий.
– Да, как-то так, – согласился Андрей Михайлович, и взял пьезозажигалку.
Газовую плиту гости видели ещё вчера, но маленький княжич испугался, когда из железного пальца удивительного боярина выскочила искра и зажгла на большом белом сундуке светящуюся синим огнём корону. Самарин заметил испуг, и в утешение протянул кусок сахара.
– Попробуй.
Мальчик отправил угощение в рот и поблагодарил невнятно:
– Спаси тя бох, болярин.
– Заговорил! Что же ты, Тимофей, такой молчаливый?
– Иван, – поправил княжич. – Ваня я.
– Не понял… А кто тогда Тимофей?
Дионисий смущённо кашлянул:
– Тимофей он для своих. Родовое имя.
– А Иван?
– Это уже по святцам для всех остальных.
Конечно, Андрею Михайловичу немного польстило, что его сразу восприняли как своего. Но и вопросов прибавилось. Получается, что княжич Иван Васильевич, это будущий царь Иван Грозный? Бабушка у него ещё вроде бы из Греции? Нет, из Византии, мать её за ногу. И зовут бабушку..?
– А бабушка у него Софья?
– Софья Витовтовна, – кивнул Дионисий. – Великого Князя Витовта дочь.
– Так Василий Васильевич на Москве Великим князем?
– Витовт в Литве.
Не сходится. Хотя она вполне может быть из Литвы по отцу, а гречанкой по матери. Византийкой, то есть. Нужно будет вечером в интернете уточнить. Или чёрт с ней, с этой бабушкой? Предки сами разберутся кто есть кто, а Андрей Михайлович во все эти дела влезать не собирается. Так, заработать чуток, и довольно.
Тем временем картошка пожарилась, и Самарин поставил сковородку на стол. Рядом – запотевшая бутылка вишнёвой наливки из холодильника, бутылка перцовки на меду, и бутылка крымского муската. Внезапно улучшившееся здоровье настойчиво требовало проверить его на прочность.
Над вечерней Клязьмой гремела разудалая песня. Осторожная рысь, выглянувшая из леса на запах шашлыков и запечённой в углях картошки, с большим удивлением разглядывала беспечных двуногих. Обычно они тихие и незаметные, пугающиеся малейшего шороха в кустах, а если и шумят, то с почтением и опаской. Или когда соберутся в стаю, оденутся в железо, возьмут в руки острые палки… тогда да, тогда двуногие храбрые. А эти почему орут?
Живёт