Дилемма. Б. Э. Пэрис
заорал я. Но ветер заглушил мои слова, Марни меня не услышала, и шатер унес ее в небо, так высоко и далеко, что мы уже не могли ее разглядеть.
Рассказать Лив – только посмеется: мол, оказывается, не на ней одной сказывается предпраздничное волнение. Я беспокойно отхожу от окна, еще раз потягиваюсь, задев кончиками пальцев потолок нашего старенького коттеджа. Даже не знаю, когда это Джош успел меня перерасти, но он уже какое-то время может, подняв руки на головой, как я сейчас, положить ладони на потолок.
Его рюкзак там же, куда он его бросил накануне: на краю стола, рядом с двумя пластиковыми пакетами. Я сбрасываю все это на пол и критическим взглядом окидываю стол. Это одно из моих самых ранних произведений, нехитрое сооружение из лакированной сосны, которому я пытался придать индивидуальность, укрепив ножки специальными поперечными элементами, похожими на мостик: отголосок моих давних мечтаний стать инженером-строителем. Ливии поначалу не нравилось, что под столом из-за этого мало места. А теперь она обожает сидеть на своей скамейке, подложив под себя подушечку, опустив ноги на одну из этих поперечин и уютно прислонившись спиной к стене.
Чайник, вскипев, с щелчком выключается. Наполнив кипятком кофейник, я оставляю его настаиваться и отпираю дверь в сад. Этот звук вспугивает черного дрозда, сидящего в кустах поблизости. Паническое хлопанье крыльев – он стремглав взлетает в небо. И я невольно вспоминаю, что Марни скоро вернется домой, она уже в пути.
Улыбаясь при мысли, что опять ее увижу (девять месяцев разлуки – долгий срок), пересекаю террасу, поднимаюсь по пяти стершимся садовым ступеням, радуясь ощущению грубого камня под босыми ногами, а потом – ощущению росистой травы газона. Утренний воздух отдает влажным перегноем, уж не знаю почему. Видимо, это как-то связано с розами, которые разводит Ливия. Их у нее целая огромная клумба, в правой части сада, перед деревянной изгородью. Проходя мимо, я улавливаю фантастический аромат «Милой Джульетты». А может, это «Леди Эмма Гамильтон». Никогда не запоминаю сорта, хотя Ливия часто мне о них говорит.
Обхожу шатер, убеждаюсь, что все колышки как следует забиты в землю (со смутной мыслью, что мой кошмар мог предвещать что-то вполне реальное), и вижу, что его поставили на самых задах, почти впритык к моему сараю, оставив лишь узкую щель, в которую я едва могу протиснуться. Понятно, зачем это понадобилось: чтобы освободить место для столиков и стульев, которые поставят перед шатром. Но если можно обижаться на шатер, то вот вам, пожалуйста, я сейчас как раз это и чувствую.
Я сажусь на низенькую каменную стенку напротив забора – она разделяет лужайку пополам. Пытаюсь представить себе, как будет выглядеть наш сад сегодня вечером, когда тут будет бродить сотня гостей, на яблоне и вишне зажгутся гирлянды – и, конечно, воздушные шарики везде, где только можно. Я всегда подозревал, что Ливия захочет отметить свое сорокалетие с размахом, но по-настоящему осознал, с каким размахом, лишь несколько месяцев назад, когда она