Метро 2035: Клетка. Игорь Вардунас
невероятно непривычно. Даже две камеры никогда одновременно не открывали, а тут рядом с Болтом в той же позе вели еще троих. По всему коридору вдоль стен стояли охранники, вооруженные автоматами. Где-то надрывалась собака, норовя дотянуться до проводимых мимо заключенных.
Происходило нечто совсем неординарное. Попытавшись приподнять голову, чтобы что-то разглядеть, Болт сразу схлопотал кулаком по затылку. За спиной громкий крик и звуки возни прервались хлестким выстрелом.
Трясущегося от лихорадочного возбуждения – коктейль из жуткого страха и все переворачивающего внутри любопытства – Болта отвели в подвал и, не сняв наручники, затолкнули внутрь просторной камеры, где уже стояло около десятка заключенных. Наверное, и у него на лице застыло то же удивление, которое он читал на лицах своих новых сокамерников.
Болт замер, тяжело дыша, оглядываясь и вслушиваясь. Чувствуя, как где-то внутри судорожно сжимается в комочек что-то, вмиг ставшее одиноким и испуганным.
Душа?
Болт что есть силы потряс головой, отгоняя видения прошлого. О чем он там думал до этого? Ах да, желание. Поворочавшись, наконец придумал, что загадает на этот раз.
Он быстро задремал, и для начала ему привиделась застывшая на хвойной лапе игрушка, в которой отражалось его молодое лицо и новенькая, еще не хлебнувшая крови электропила.
Звенящая тишина – это когда ты один во тьме, а где-то далеко, снаружи, эхом звонит колокол.
Посреди заснеженной площади сумрачной громадой возвышается огромная ель. На ней мерцают, покачиваясь от ветра, самые настоящие елочные игрушки. В ало-золотых лучах заходящего солнца поблескивают грани невесомого «дождика».
Я это еще помню.
Помню.
Пока.
Ветер ерошит хвою, осторожно касается драгоценных довоенных игрушек, фыркает на «дождик», отчего тот вздрагивает и приникает к ветвям, а потом рвется куда-то в сторону. Куда, зачем?
Ель зябко поводит широкой ладонью, и я слышу звон стеклянного колокольчика, крутящегося вокруг своей оси на нитке.
Я один.
Вокруг меня вьются щупальца тьмы и холода.
И по мне звонит колокол.
– Папа!
Этот голос. Детский, пронзительный. Звенит как будто со всех сторон сразу.
Моргаю, озираюсь.
Я в гараже. Вроде бы мой. По крайней мере, очень похож. Вдоль стен протянулись самодельные полки, на которых в строгом порядке расставлены картонные коробки и стеклянные, пластиковые, жестяные контейнеры. Одних только ярко-желтых упаковок из-под любимого Светой и Полинкой «Несквика» несколько десятков, ну так и хозяйство мое обширное: на этой полке – саморезы, на той – сверла, и так далее. Под потолком подвешены три спиннинга. На стойке в углу скалится новенькая электропила «Парма». Стоп, почему она не в чехле?
Тихий звук. Шорох? Шипение?
Я настораживаюсь, боком продвигаюсь к пиле. Та заводится сама, не дожидаясь ни подключения к сети,