Небольшие обстоятельства. сергей михайлович жолудь
упала на землю. Лицом в опавшие листья. Вдохнула раз. Двигаться не могла. Не чувствовала себя. Дыхание перехватило, и легкие внутри сжались. Кто-то придавил её еще крепче. Как и чем не знала. Натянулась кожа на груди, на затылке. Не понимала, как крепко, чувствовала лишь упрямую тяжесть. Кто-то что-то пытался сделать. У него не получалось. Он злился. Она уловила треск разорванного платья. Затем снова боль. Кровь попала в глаза. Наверное, кровь. Точно не знала, но огонек вдали пропал.
– Сука, – прошипел кто-то и замолчал.
И стало тихо-тихо. Как будто ничего не было. Абсолютно ничего. Боли точно. Лишь стало холодно. По-настоящему холодно.
Глава 2
Он жутко сушил воздух, но все ещё работал. Кабинет затянуло жарой. Знойной, неприятной. Эта старая рухлядь, наверное, его ровесник. Опер улыбнулся – с обогревателем он себя еще никогда не сравнивал. Хотя сейчас от них пахло одинаково. Ещё раз перекрутился на диване и взглянул на часы. Почти семь утра. За окном всё также темно, как и несколько часов назад, когда он вернулся с выезда и, наконец, смог прилечь. Отдохнуть, вытянуть ноги. Светать начнет через пол часа. Хотелось эти мгновения наполнить сном. Но то ли от духоты, то ли от годами нарушенного режима, сон не приходил. Перевернулся на другой бок, тоже не помогло. В итоге лег на спину. Уставился в потолок, пробежался по стенам. Кабинет молчал. Наверное, спал или тоже, как и его обитатель, пытался уснуть. Они не так давно познакомились. И еще не совсем понимали друг друга. Только пару месяцев назад опер появился на его пороге и занял стол у стены напротив окна. Хороший стол, но уже изрядно повидавший местами запятнанную, исколотую и истерзанную оперативную жизнь. Он всё ещё привыкал к своей новой роли в этой жизни и к новому месту. Возможно, потому не мог уснуть, как привычно и безотказно срабатывало это в старом кабинете участкового. Там стены шалашом укрывали от непогоды и засыпалось легко и просто. Жаль, стены с собой не унести. Лишь прихватил подаренное женой офисное кресло и грамоту в черной рамке из сучковатого дуба. Альбомный лист с когда-то золотым теснением под стеклом. Уже изрядно запыленный, повисевший, но почему-то еще дорогой.
Вспомнился тот вечер. Кажется, тоже осенний. Он возвращался из техникума домой. Была суббота. Спешил. Планировал лишь минут на десять к матери. Бросить вещи и быстрее к ней. К той, к которой всегда надо спешить. Это была большая влюбленность, хотя тогда в семнадцать, она казалась большой любовью. Настоящей, страстной. И вообще, для него в том возрасте всё, связанное с девушками, гормоны толковали одинаково. По-настоящему, с большой буквы и навечно. Иных категорий они не признавали.
В тот вечер он сошел с электрички и через дворы частного сектора решил пробраться ближе к центру. Городок небольшой, но срезать не помешает. Быстрее домой, где, конечно, уже ждала мать. Голубцы на столе, сметана, свежий хлеб, возможно даже что-то сладкое. Выбор для голодного студента между девушкой и едой не был столь