13 лет назад мне будет 13. Анастасия Суховерхова
ночью. Только утром смогла немного разглядеть в этом непонятном пространстве, что и где находится и стоит. К завтраку я не стала притрагиваться, но мне сказали, что я всё равно должна есть, потому что потом буду пить лекарства. Я притронулась к этой пище, вкус которой запомнила надолго. Посуда была вся железная и оббитая, страшные обшарпанные кружки с ржавчиной, алюминиевые ложки. Потом я просто сидела и ждала распоряжений, потому что совсем не знала, что делать, а спросить было не у кого, и мне было так страшно. Потом все встали и куда-то ринулись, а я пошла в тот закуток, потом меня позвали и сказали выпить целую горсть каких-то таблеток. Тут я вспомнила, что пить таблетки вовсе не умею, я всё время ими давлюсь, и испугалась от такого количества их сразу. Она высыпала мне их в ладонь, сказала взять кисель в мензурке и пить, а на будущее приходить сразу после еды с кружкой. Будущее… Тут во мне моё сердце куда-то провалилось и я всё ждала маму, от её слов я почувствовала нечто страшное, что эти таблетки проглотила мигом, даже не подавившись. А ещё она потребовала открыть рот и показать, что он пустой. От этой странной просьбы, мне становилось ещё более не по себе.
Я заметила, что в процедурном кабинете, из которого всё выносили, и ходил медперсонал, стоял телефон, и мои мысли сразу переключились на него. Я боялась сразу о чём-то спрашивать, да и понимала, что здесь ни у кого ничего нельзя спрашивать, поэтому подумала, что спрошу об этом попозже, ведь я всё надеялась, что вот-вот за мной придёт мама, да и если звонить домой, то она всё равно может быть уже в дороге. Я ушла в тот закуток, села и стала ждать маму. Ко мне стали подходить разные люди, осматривать, говорить, что я здесь останусь пожизненно. Я настолько была напугана, что и промолвить ничего не могла, я всё думала и думала о маме, что она скоро придёт и заберёт меня оттуда. В какой-то момент я внутри себя стала ощущать, что моя мама близко, она где-то рядом, просто не знает, куда меня утащили. Потом открылась та перегороженная дверь, меня окликнула медсестра, сказала, что пришла моя мама, я резко встала, и почти бегом по тёмному чёрному страшному коридору, между кроватей ринулась к ней. Она меня обняла, спрашивала, что я тут делаю, что она не могла меня долго найти. Что её никуда не пускали, но она так настаивала, что ко мне пробиралась теми же путями, что вели и меня, хотя там никому ходить не положено, и в этом отделении есть свой уличный ход, который нужно было просто найти. Но мама прорывалась и пробиралась ко мне, не смотря ни на что!
Её глаза не были привычными для меня, одновременно наполненные ужасом и недоумением.
Спустя время она мне рассказала, что была сама сильно напугана, увидев это помещение, и что я в нём нахожусь, подумала, что попала в ад, в прямом смысле этого слова, только я никогда не смогла понять и принять, за какой такой грех я оказалась в том аду!? Что, в недавно исполнившиеся, тринадцать лет я успела такого согрешить, что уже расплачивалась за грехи, или за чужие грехи, точнее чужие ошибки.
Мама упросила