Лорина и чудеса за дверью. Вера Сытник

      Чувствуя, что волнуется, она переключилась на другую тему.

      – Я умею сочинять стихи! – сказала она. – Сама! В них одни только мои слова, бабушкиных нет.

      – Стихи? – поразилась Розовая Черепаха. И голос её подобрел. – Это другое дело! Стихи – это поэзия! Никакие бабушкины слова не спасут стихи, если в них нет своих мыслей. Надо непременно послушать!

      – Я расскажу! – с готовностью воскликнула Лорина.

      Стихи она могла читать и декламировать[6] сколько угодно.

      – Помолчи, душенька. Скоро доберёмся до рынка, купим розовой краски, там и прочитаешь. Стихи требуют тишины.

      Лорина примолкла. Посмотреть рынок – это было бы здорово! Лорина всего один раз была с бабушкой на деревенском рынке, который запомнился тем, что там было много разноцветных петухов, и все они кричали. Было шумно, пыльно, весело. О какой тишине для стихов говорит Розовая Черепаха – непонятно.

      Они проплыли до конца Текучей речки, до места, где она поворачивала налево, и поплыли дальше – вдоль берегов, на которых росли ромашки. Одни ромашки! Белые, отчего берега были похожи на бабушкино кружево. Милая бабушка! Она печёт такие пирожки с яблочным повидлом, что никакому булочнику не угнаться. Жаль, что редко печёт. И плетёт такое лёгкое кружево, которое не сравнится даже с этими восхитительными ромашками! Лорине сделалось немного грустно. Бабушка всё ещё, наверное, собирает малину. Хватилась ли она Лорины? Заметила ли, что внучки нет? Забеспокоилась ли? Ах! Пусть лучше не замечает, пусть не беспокоится. Пусть радуется малине и думает, что внучка сидит за столом и играет в игры на телефоне. Лорина не любит, когда бабушка волнуется и становится в такой момент немножко чужой, поэтому старается не огорчать её.

      Углубиться в воспоминания помешал резкий поворот, который сделала Розовая Черепаха. Теперь они плыли по новой речке. Лорина успела прочитать название – «Лиловая речка». Табличка, как и в первом случае, была прикреплена к высокому столбу, на котором сиял невыключенный фонарь. Как и Текучая, Лиловая речка была неглубокой, просвечивалось ровное песчаное дно, тут и там виднелись фантастических окрасов рыбки и плавали водомерки. «Интересно, – подумала Лорина, – куда делась гигантская водомерка? Может, подросла и превратилась в бегемота? Теперь, когда увижу бегемота в зоопарке, спрошу, не водомерка ли он?»

      Белые кружевные ромашки сменились другой, не менее чудесной растительностью. Берега Лиловой речки были украшены лиловой травой. Лорина видела такую только однажды – в своём альбоме для рисования. Она сама её нарисовала, сама выбрала лиловый фломастер, перед этим заявив бабушке, что лиловая трава – самая правильная трава в мире, потому что выражает радость. Впрочем, любая трава должна быть радостной, чтобы хотелось побегать босиком! Бабушка тогда не стала спорить. Бабушка вообще не спорит, когда внучка придумывает стихи или рисует оранжевые деревья. Но одно дело трава, нарисованная тобой в альбоме, и совсем другое – на берегу речки.

      Лорина