Первый среди равных. Павел Чук
моими глазами, у меня не поворачивался язык. Старый, покосившийся деревянный дом. Забора нет, совсем развалился. Из других построек только пустующая будка для собаки, да деревянный клозет, типа сортир. Зато предложенная одежда оказалась хоть и простая: штаны да рубаха, но из добротного, прочного материала.
Незаметно день подошёл к концу. Бабка заставляла меня то носить воду, то колоть дрова, то копать клочок земли. С непривычки вымотался, мышцы болели. Обрадовал ужин. Бабка не поленилась, приготовила крутое мясное варево с большими кусками какого-то похожего на картофель овоща. И я, досыта наевшись хохлушки, залез на чердак. Сон не шёл. Мысли роились, перескакивая с одной на другую, что я не успевал поймать и обдумать. Слишком много странностей произошло. Думал, не так будет. Всё как-то слишком и просто, и неправильно одновременно. Предполагал, что дольше допытываться будут, кто я и откуда, а тут… Напрягая память, выуживал их новых знаний воспоминания о временах упомянутой смуты, но проявлялись только обрывки, несвязные эпизоды и больше ничего.
Глава 4
Дни, недели проходили незаметно. Я всё так же помогал бабке, которая оказалась вдовой прежнего старосты, а не как я сначала подумал, лекарша или ведунья, там какая. Так, вскапывая как-то в очередной раз огород… И сколько раз его можно копать?! Подозвала меня бабка Маэйра:
– Хватит издеваться над землёй! Иди в дом, тебя староста зовёт.
«Во, как! Оказывается, я издеваюсь, а не в поте лица, считай, третий раз перекапываю твёрдую, как камень почву».
Староста стоял хмурый возле дома. Кивком головы он указал на поваленное бревно, предлагая присесть. Сидим, молчим. Я не решаюсь начать разговор. Всё-таки это меня позвали, а не сам напросился.
– Сегодня утром прибыл посланник от хозяина, – заговорил староста, – с наказом отобрать крепких воинов… Ты, хоть и чужак, но… помоги, вызовись идти на воинскую службу. Мы тебе и одежду справим, и еды в дорогу дадим, и… если судьба сложится, то с почестями назад примем.
– На службу?
– Ты крепкий. Да и удачлив – выдюжишь.
– Долго служить? – прикидывал в уме, подвернувшийся вариант легализации в этом мире.
– Тридцать лет. Если останешься жив – вернёшься. Избу тебе справим. Выберешь жену… детишки появятся.
«Да, ну на фиг!!! Тридцать лет служить!!! Это ж сколько мне будет? И зачем тогда мне жена? Изба, корова или что тут ценится?» – возмутился внутренний голос.
– Если откажусь?
– Тогда не серчай. Скрутим и передадим Михрону.
– Даже так?
– Да. В селе каждый мужчина на счету. А ты, как посмотрели, ни с землёй, ни с хозяйством управиться не можешь. Зачем ты нам? Скажешь знатный охотник? Так охотники у нас хорошие, но каждый из них ещё и по хозяйству управится лучше тебя.
Приведённые доводы старосты меня убедили. Мужчины и вправду на селе ценились, а особенно работящие. Молодых, примерно моего возраста, как заметил, не много. Почему-то в основном старше или значительно моложе, но… служить тридцать лет!!!
Взгляд у Михрона оказался тяжёлый.