Война в рассказах, историях, письмах и дневниках. Геннадий Анатольевич Веретельников
подо мной неспокойна, наверное, мое состояние передается и ей.
Перед нами командир полка майор Поливодов, говорил тихо, но мы все хорошо его слышали:
«Там, за горизонтом – отборные вояки Гитлера. Горно—стрелковая дивизия «Эдельвейс»[7] с какими—то частями «СС». Красиво, гады, обозвали себя, да только в их поганых руках любой цветок вянет. Остановить их – наша задача. Остановить и показать всему миру, что битва под Москвой и первая наша победа – не случайность! Все наши войска отступают, беспорядочно отступают. В нашей армии наблюдается паника. Фашисты обнаглели от своей безнаказанности, надо их поставить в стойло, ну и за Севастополь отомстить. Отомстить так, как умеют только кавалеристы! Наступать будем без единого звука, коням копыта обмотать ветошью, на ходу не стрелять, не свистеть … рубать их в винегрет надо будет молча. Те, кто выживет из фрицев, рассказывать о встрече с красной кавалерией и казаками будет, каждый раз меняя портки от страха!
Вперед, с Богом, за Родину, за Сталина!»
… Я вспомнил, как на нас смотрели выжившие дети и старики, в той станице, через которую мы проходили вчера … Станица была сожжена и раздавлена фашистской танковой дивизией … немецкие мотоциклисты гонялись за женщинами и детьми, поджигали хаты … расстреливали неугодных … Уцелевшие в той бойне смотрели теперь на нас, мимо проходящих в сторону фронта, сурово, и исподлобья … Мы не могли им смотреть в глаза, да и сказать им было нечего. Не могли мы ответить на вопрос, почему Красная Армия отступает и бросает их на растерзание фашисту …
Прозвучал сигнал готовности к бою. И вот первые залпы на Запад! Артиллерия начала работать наша. Обстрел шёл около получаса. Потом пошли мы. Сначала шагом, потом всё ускоряясь и ускоряясь, и вот вблизи позиций гитлеровцев мы уже шли во весь опор! Молча, как приказал командир, только ветер в ушах свистит, и сабля над головой переливается вся под лучами солнца, тысячи сабель … Могу представить, что видели фашисты:
На всю ширину горизонта (та атака шла полосой восемь километров – прим. автора), туда, куда может увидеть глаз, без звука несется сухопутное цунами, а вместо гребней этой волны, блестят и вращаются кавалерийские клинки, солнце, которое светит фашистам в глаза … вся эта картина должна была ввести в состояние ступора даже самого опытного воина …
Ввела. Фашисты не произвели ни одного выстрела в сторону кавалеристов и начали беспорядочное отступление … И вот мы уже в первой линии окопов и началась рубка – без страха, без сомнений, без криков …
Я помню эти полные ужаса глаза, того первого зарубленного мной эсэсовца. Вместо того, чтобы стрелять в меня, он пытался выдернуть чеку от гранаты, – не успел …
Страх прошел, пришла ярость и боевой задор.
Опытные казаки учили нас, молодых, что не надо бояться пули, пролетающей рядом, если ты её слышишь – она не твоя … Шолохов позже написал: «Свою ненависть мы несём на кончиках наших штыков», – наша ненависть была на кончиках клинков …
… Правильный заход в атаку
Эдельвейс – очень красивый цветок, который растет высоко в горах