Фаворский свет. Федор Метлицкий
не ощущал бодрости в себе. Ближние пристрастно вгрызались во время, вернее, в его блага, создавая историю, а я тащил служебную лямку, с потугами выживания, в случайных связях с женщинами в опасении породить семью, вернее, узкую колею судьбы. Словно пережидал деловитую суету времени, внешне успешный, но с ощущением полного проигрыша.
Что со мной? Безразличие перед последним днём битвы за души человечества, или исчерпание одной из ветвей энергии вселенной? Почему постоянно ощущаю вину от чего-то, словно не жил достойно?
В сущности, внутри меня, с тех пор как уехала моя любимая, всё застыло, как в чёрной дыре рока, откуда не выбраться с помощью общественных тусовок, – то, к чему боюсь прикоснуться.
Отошедшая жизнь – наша молодость
У метро – осенним леском.
Твои ножки, не зная о холоде,
Словно в сказке, кружили легко.
Странно: я в полноте современной
Умираю в том дальнем лесу,
Словно жизнь твою чисто, нетленно
За стволами в глубинах несу.
Я, трагически гордясь, не видел выхода. Но иногда вырисовывались надмирные смыслы моей жизни. Мог заплакать от иллюзии, возносящей меня из тени обыденности в некий мир бездонной новизны, назовите это хоть «цельностью мироздания». Вспомнил недавнюю телепередачу о ледяных кольцах Сатурна, дивной бездне кривизны, порождённой катастрофами во Вселенной. Если неизбежны катастрофы в солнечной системе, то почему не должна быть неестественной гибель человечества на Земле, обращённой в белую ледяную пустыню? Вместе с философом-одуванчиком и его музой-женой, их бессмертным заливом душ.
Душа в раскрытый космос опрокинута,
Летит над поделённою Землёй,
Где в одиночестве была покинута,
Как в клетке, обречённая судьбой.
Нигде границ, лишь светятся туманы,
Да и сама Земля – участник тех
Великих катастроф, законов странных,
Чья цель иная, чем лишь наш успех.
Это «вознесение» и есть бессмертие, миг, который может провалиться в яму обыденного сознания, или прямо в смерть.
Почему приходит трезвость, говорящая о пустоте смыслов? И тогда люди, и всё, что вдали от моего центра сознания, воспринимаются слитно, ничем не отличаясь. Только проникновение в себя – тяжким усилием – позволяло догадаться, что происходит в другом. И тогда, в минуту озарения, начинал видеть людей изнутри, – волнующимися, с угрозой гибели, близко – у сердца! И тогда постигал реальность.
Утром пытался преодолеть себя бодрой зарядкой, но было ощущение, что делаю движения вхолостую.
Я погибал, и командировка была спасением.
И вот полёт – в неведомое. Впереди – воскрешение энергии, может быть, страх увидеть любимую, а на самом деле – надёжное потряхивание поезда. Я воскресаю только когда вижу незнакомые места.
Что я знаю о том крае? До настроения новизны у меня