Привидения в школе Сент-Клэр. Энид Блайтон
и сбросишь немного жира, – вставила Изабель. – Пойдём.
Но нет. Алма отказывалась от физических упражнений так же упорно, как Клодин. Француженка увиливала от всех спортивных игр и даже от уроков природоведения, если они проходили на свежем воздухе. Сначала она подстраивала всё так, чтобы экономка отдавала ей зашивать горы постельного белья вместо занятий. Но экономка быстро раскусила её хитрость, и Клодин внезапно обнаружила, что ей нечего зашивать и больше нет повода сидеть в помещении.
Но француженка не сдалась. Как только становилось ясно, что необходимо надеть спортивную форму и выйти на спортивное поле или корт, у неё тут же начинались спазмы, колики, тошнота, так что всё сразу отменялось. Просто удивительно, как Клодин всегда удавалось отвертеться от всех дел, которые ей не нравились. Они с Карлоттой были два сапога пара. Ту тоже невозможно было заставить делать то, что ей не хочется. Только Клодин любила решать свои проблемы по-тихому и потом с невинным видом тайно наслаждаться результатом, а Карлотта всегда действовала в открытую.
Обе не ладили с Мирабел, которую, как она и мечтала, сделали в этой четверти капитаном школьной спортивной команды. Глэдис стала помощницей капитана, и обе были счастливы. Глэдис была маленькая и худенькая, но очень ловкая и подвижная как на поле, так и на корте, отлично плавала. Кроме того, она умела очень хорошо разговаривать с младшими девочками, которые стеснялись и побаивались шумную, грубоватую Мирабел.
Мирабел была типичным капитаном – крепкая, громогласная, доброжелательная и не особенно чуткая. Она хотела, чтобы Элисон, Клодин, Энджела и Карлотта принимали больше участия в играх, а они упорно не желали этого. Мирабел ужасно раздражалась, если эти четверо не появлялись на тренировках, которые им были назначены, или скучали на спортивном поле, а то и начинали болтать посреди игры.
– Эта Мирабел меня замучила, – пожаловалась Клодин своей тётушке, мадемуазели. – Она всё время требует, чтобы я шла на поле. Ей обязательно надо, чтобы я там взмокла, перепачкалась, чтобы у меня растрепались волосы. Ты не могла бы сказать ей, что у меня слабое сердце, ma tante?[4]
– Боже, Клодин?! У тебя слабое сердце?! Ты никогда не говорила мне об этом! – испуганно воскликнула мадемуазель. – У тебя что-то болит? Тебе надо сейчас же пойти к экономке.
Но это было последнее, чего хотелось бы Клодин. Экономка никогда не верила ни одному её слову.
– Нет, у меня ничего не болит, – скромно сказала девочка. – Просто вот здесь что-то трепыхается иногда, когда я бегаю или поднимаюсь по ступенькам.
Мадемуазель с сомнением уставилась на Клодин. Она души не чаяла в племяннице, но иногда у неё всё же возникало смутное подозрение, что та морочит ей голову. Клодин прижала руку к тому месту, где, как ей казалось, находится сердце, показывая, что трепыхается именно там. К сожалению, она ошиблась – сердце располагалось совсем в другой стороне.
– Tiens![5] – произнесла мадемуазель с тревогой, но слегка рассерженно. –
Тётя (
Так-так (