Проект «Изоляция». Кирилл Шарапов
о том, что с ним случилось в дороге. Никто не заметил, что с бывшим майором что-то произошло. Хотя почему бывшим? Русский офицер бывшим не бывает.
Майор натянул на себя прежнюю радостную маску, но настроение было испорченно.
А Геннадий всё пел:
Эй, я куплю журнал «здоровье»
Это вредно для здоровья
Даже если нечего читать
Гораздо безопасней на верхней полке спать
Эй, как тебе глаза напротив
Ты удивишься, но я снова против
В дорожных знакомствах, какой толк
А вдруг её встретит на перроне боксёр
Эй, эй, эй, под кроватью старый таз
Пробит насквозь голубой унитаз
Как гордый линкор, побывавший на войне
Мачты сбиты, пробоина в дне
Эй, так ведь я же уезжаю
Я это знаю, я тебя провожаю
Эй, убирайся к чертям
Мне надоели твой советы, доберусь сам!
Эй, ну ты и гад
А ещё называется младший брат
Желаю тебе купить журнал «Здоровье»
Съесть тухлый бутерброд и получить по морде
Песня кончилась, и Молот вздохнул с облегчением. Народ пел песни, изредка прерываясь на тосты, никто не говорил о работе, и даже Майор сумел вернуть утраченное настроение.
Около полуночи почти все расползлись. Инна капитулировала перед более опытной Ангелиной и удалилась одной из первых. В баре остались Аркаша с Галей, Гена со своей пассией, которую вроде бы звали Наташей. А может и Олей, Мечислав не запомнил. И он с Ангелиной.
– Ну что, майор, обещанные «Дожди»? – спросил Гена.
Молот кивнул.
Учёный улыбнулся и ударил по струнам. Красивый голос разорвал сонную тишину бара.
Видно, нечего нам больше скрывать,
Всё нам вспомнится на Страшном суде.
Эта ночь легла, как тот перевал,
За которым исполненье надежд.
Видно, прожитое – прожито зря,
Но не в этом, понимаешь ли, соль.
Видишь, падают дожди октября,
Видишь, старый дом стоит средь лесов.
Вот теперь майор окончательно понял свою ошибку. Нельзя было просить спеть именно эту песню. Да, она любимая, да, с ней связано много хорошего, но сейчас это похоронный марш для шести миллиардов людей. Песня о тех, кто спасся с земли, песня про них. От этого стало страшно. Но майор мужественно слушал. Это была его Голгофа.
Мы затопим в доме печь, в доме печь,
Мы гитару позовём со стены,
Всё, что было, мы не будем беречь,
Ведь за нами все мосты сожжены,
Все мосты, все перекрёстки дорог,
Все прошёптанные клятвы в ночи.
Каждый предал всё, что мог, всё, что мог,
Мы немножечко о том помолчим.
Этот куплет причинил ему особенную боль. Он рвал на куски душу. Этот куплет был написан про ковчег и этот вечер. Про тот вечер, когда самолёт оторвался от бетонки военной базы. И только малая часть сидящих в самолёте знала, что люди вокруг обречены. Что они чувствовали тогда? Считали ли себя предателями?