Я, или Человек без тела (сборник). Владимир Царицын
чтобы разрядить обстановку.
Ничего не придумал.
Не успел.
Не успел, потому что в зале снова появился Артур. Он подошёл к нам и, глядя куда-то в сторону, сдавленно произнёс:
– Они требуют проценты. За задержку.
– Сколько? – встрепенулась Вика, и перевела тревожный взгляд на меня.
– Сто, – ответил Артур, он по-прежнему не смотрел ни на меня, ни на Вику.
Я достал бумажник и отдал сотню Артуру, хотя видел, что Вика уже протянула руку. Артур взял деньги и ушёл.
Сегодняшний ужин был испорчен окончательно.
Чтоб ты сдох, подумал я, глядя в спину удаляющегося Артурика.
– Спасибо, – Вика поблагодарила меня вместо брата.
Не стоит благодарности, хотел ответить я, но тут в моей голове вдруг что-то щёлкнуло, я выпал из реальности.
Вокруг было темно.
Темно и тихо. И пахло так, как пахнет весной на кладбище – прелой листвой, дымом, ржавым железом и ещё чем-то… смертью, наверное. Я снова не ощущал своего тела, даже не мог определить – сижу я, стою, или лежу?
– Вот и я, – услышал я знакомый голос.
«Человек Без Тела?»
– Собственной персоной!
«Ты уже сделал то, что хотел?»
– А именно?
«Когда мы расстались, ты сказал, что у тебя срочное дело»
– А, это? Не было у меня тогда никаких срочных дел. У меня вообще никогда никаких срочных дел не бывает. Здесь, у порога преисподней, нет срочности. Здесь время течёт неторопливо, его целая вечность. Ты можешь себе представить вечность?
«Не могу»
– Правильно. Её никто представить не может. Пока здесь не окажется и не пробудет здесь лет этак сто. И только потом…
«А зачем ты мне наврал?» – перебил я Человека Без Тела.
– Так мне захотелось.
«Ты дал мне шанс вспомнить обо всех моих грехах?»
– А ты вспомнил?
«Знаешь… как-то времени не было…»
– Понятно. Все вы, подлецы, начинаете вспоминать свои грехи, когда жареным запахнет, когда адский огонь ваши пятки лизать начнёт. Тогда вы начинаете раскаиваться, совершенно непонятно зачем. Ведь тогда уже поздно. Из преисподней нет хода наверх. Попал – всё! С концом, на веки, так сказать, вечные.
«Что сегодня делать будем?»
– О грехах говорить, чего ж ещё? Детские грешки кончились, наступил черёд о серьёзных вещах поговорить. О предательствах и убийствах, тобою совершённых. Напомню тебе, подлецу и убийце, о том, что ты за свою сознательную жизнь осознанно наворотил. Сколько душ со света белого спровадил. Скольких близких тебе и любящих тебя предал.
«Постой, постой! А ты не заговариваешься? Что значит – предал? А уж убил… Ты, что, совсем уже? Я никого не убивал»
– Ты?
«Да, я»
– Ты?!
«Я, я. Или ты снова про кузнечиков и майских жуков вспоминать будешь?»
– Мы с детством закончили. Так что не о насекомых речь. Помнишь Гретту?
«Гретту? – удивился я. – При чём здесь Гретта,