Низвергая сильных и вознося смиренных. Kyrie Eleison. Владимир Стрельцов
пила вино? – Благоразумие не изменило Мароции, и она произнесла эти слова шёпотом, с трудом подавляя крик.
– Да.
– Вы выпили с ней противоядие?
– Я – да, она – нет.
– Почему?! – На этот раз крик бесконтрольно вырвался наружу.
– Она ни на мгновение не расставалась с Тоссиньяно, я не могла разлучить их и передать ей склянку, я не могла при нём…
– Что? Почему ты не привела её сюда? Ты знаешь, чёртова кукла, сколько прошло времени?
– Она не хотела ехать, я её долго уговаривала, но они хотели остаться наедине, они хотели, хотели…
– Молчи, дура! – И Мароция повернулась к слугам. – Коней, люди, коней! Живо! Я с вас кожу сдеру!
Испуганные слуги были проворны, два коня были незамедлительно предоставлены хозяйке замка.
– Ты не одета должным образом, сестра, – боязливо встряла Теодора.
– Заткнись! – ответствовала будущей императрице Мароция. – Люди! Фабиан, быстро мой дорожный кошель и прими меня! Кто-нибудь, примите госпожу Теодору.
Фабиан, коренастый слуга её двора, оседлал коня и усадил перед собой свою хозяйку. Аналогичная процедура было совершена с Теодорой.
– К епископу, в Город Льва, как можно скорее, коня не жалеть! – прокричала Мароция, и слуги её едва успели открыть ворота и отскочить в сторону.
До папского дворца от Замка Ангела всего пара минут галопом. Однако по пути через ворота Города Льва вышла неожиданная заминка: туповатая стража остановила Мароцию и запросила разрешение у начальника охраны. Несколько минут, пока ревностные слуги честно исполняли свой долг, им пришлось выслушать в свой адрес целый поток чудовищной брани и богохульств, извергнутый из уст очаровательной маленькой женщины, въезжавшей в пределы главного града католической Церкви.
Но вот наконец и базилика Святого Петра и папские покои, примыкающие к ней. Едва поднявшись по каменной лестнице к дверям покоев понтифика, Мароция поняла, что она опоздала. Дворец гудел, как разворошённый медведем пчелиный улей, по коридорам бестолково метались слуги с испуганными не то за себя, не то за своих хозяев лицами. Паломников, посетителей и прочих незваных гостей стража бесцеремонно выталкивала прочь, а многочисленные служители Церкви низших чинов громко и вразнобой молились, что и создавало странный низкий гул, так поразивший Мароцию.
Расталкивая слуг в стороны, сбросив свои сандалии, она бежала в папскую приёмную залу. По мере её движения диаконы прекращали свои молитвы, с любопытством и состраданием глядя ей вслед, папские нотарии подобострастно склоняли плешивые головы. Мароция ворвалась в приёмную и увидела лежащих прямо на полу и задыхающихся от наступающего паралича дыхательных путей папу Иоанна Десятого и свою мать. Теодора ногтями разрывала на себе рубашки, понтифик, невероятным усилием и к неописуемому ужасу очевидцев, порвал массивную цепь своего парадного креста.