Не бойся желать. Нина Харрингтон
получившей международное признание? Ведь для него она была матерью, она водила его по магазинам за ботинками и не пропускала ни одного школьного спортивного соревнования…
Как писать о женщине, которая очень хотела оставить кинематограф, чтобы ее слава не мешала частной жизни ее семьи?
Марк остановился в тени навеса у окна столовой и оглядел сады и бассейн, жара стояла невыносимая, и легкий ветерок приятно обдувал, принося временное облегчение.
Он должен как-то иначе работать со всей той информацией, которая накапливается у любой знаменитости, жены и матери, и привести все в порядок.
И одно было ясно: он должен делать все быстро.
Сначала издатель хотел получить рукопись за неделю до Пасхи и приурочить выход книги к крупному чествованию Кристалл Лейтон на лондонском кинофестивале, который был намечен на это время. Затем сроки сдвинули на апрель, а теперь будет большой удачей, если Марк подготовит хотя бы часть к концу августа.
Всякий раз, когда дату переносили, в свет выходила новая неофициальная биография актрисы, в которой не было ни единого слова правды, а сплошные домыслы, двусмысленные намеки на ее частную жизнь и, разумеется, ее трагическая скоропостижная кончина.
Марк должен был сделать что-то – что угодно, – чтобы защитить честь его матери. Он не смог сберечь ее покой, когда это было превыше всего, и не хотел подвести ее снова. Если кто и должен писать ее биографию, то только тот, кому действительно важно сохранить доброе имя Кристалл Лейтон и почтить ее память.
Марк повернулся к дому и нахмурился, заметив движение по ту сторону застекленной двери, отделяющей дом от внутреннего дворика.
Странно. Его домработница была в отъезде, а гостей Марк не ждал. Никаких гостей. Он был в этом уверен.
Марк поморгал и взял очки со столика.
Незнакомая женщина прохаживалась по его гостиной, по-хозяйски брала в руки вещи и ставила их на место.
Трогала его вещи! Те самые, которые он прятал от посторонних глаз.
Марк медленно вдохнул и с трудом взял себя в руки. Гнев и негодование нарастали, и ему пришлось подавить желание ворваться в комнату и вышвырнуть эту женщину вон. Пусть убирается, откуда пришла.
Не хватало еще, чтобы очередная журналистка или так называемая кинематографистка копалась в письмах его родителей в поисках грязных подробностей.
Именно потому он и приехал на Паксос: чтобы выйти из-под постоянного давления, которое на него оказывали журналисты и средства массовой информации.
Марк выпрямился и стиснул кулаки, голова гудела. Он пристально наблюдал за женщиной, а она вообразила, что имеет право рассматривать все, что было в комнате.
Дверь во внутренний дворик была приоткрыта, Марк неслышно ступал босыми ногами по выложенному камнями внутреннему дворику, чтобы незнакомка не услышала его. В комнате играла джазовая фортепианная музыка, его любимая пластинка, которую он поставил на повтор.
Марк разжал кулак. Открывая стеклянную дверь, он застыл,