Слезы небес. Чарльз Мартин
я не понимал.
Приходить в себя всегда тяжело. Первые несколько секунд вообще ничего не соображаешь. Но одно я знал наверняка: нужно помалкивать и ждать. Еще немного – и туман рассеется. А пока не выпускай из рук то, что в них держишь. Я не помнил, как это нечто оказалось у меня в руках, но, по всей видимости, у меня были веские причины схватить то, что я схватил.
Я покачал головой и перевел взгляд на Габи и Диего. Стоя позади старухи, оба таращились на меня. Мужчина, с которым я схватился, тяжело дышал. Из разбитой губы сочилась кровь. Я сел и оглянулся по сторонам на людей, что стояли вокруг и глазели на меня. Каталина грудью встала на мою защиту. Выставив перед собой мачете, она что-то быстро и возбужденно говорила им по-испански.
Когда я сел, Мануэль опустился на колени, правда, на расстоянии вытянутой руки от меня.
– Senor…[5]– Он выглядел весьма озабоченным. – С вами все в порядке?
Вначале я подумал и только потом ответил:
– Да.
Он протянул руку и помог мне встать.
Мой противник начал потихоньку приходить в себя. Я усадил его рядом с собой. Каталина прогнала зрителей. Те нехотя разошлись, вернулись каждый к своей работе. Мне дали несколько минут на то, чтобы стряхнуть с себя пыль. Кто-то принес пострадавшему апельсиновой газировки, и он, прислонившись к трейлеру, выпил ее маленькими глотками. На лбу у него уже выросла громадная шишка. Каталина занялась ею и что-то шепнула ему на ухо. Здоровяк кивнул и через ее плечо посмотрел на меня.
Мануэль сидел рядом. Молча. Но мне нужно было знать.
– Что случилось?
При помощи обеих рук и ломаного английского он воспроизвел то, что произошло в течение нескольких последних секунд.
– Ты прыгнул на Хавьера. Как кот. Вы боролись. Дрались. Затем он заснул.
– А она? – Я указал на Каталину.
– Хавьер – хороший человек. Он схватил Габи, когда та чуть было не наступила на кастрюлю с кипящим маслом. Он пытался ее спасти. И щекотал ее, когда ты…
– Мне показалось, что она плачет.
Мануэль покачал головой.
– Она смеялась.
И тогда я все понял. Увы, исправить то, что я натворил, было уже нельзя. Хавьер встал, оперся об угол трейлера, с улыбкой посмотрел на столпившихся вокруг него мужчин и засмеялся. Затем что-то произнес по-испански и похлопал меня по плечу. Мануэль расхохотался.
– Что он сказал?
– Он сказал, что будет называть вас «Эль Гато».
– Что это значит?
Он улыбнулся.
– Кот.
Мануэль помог мне подняться на ноги, а Каталина и Габи стряхнули пыль с моей одежды. Я попытался извиниться, но среди моих слушателей очень немногие владели английском в той мере, чтобы понять меня. Мне показалось, что своими извинениями я лишь еще больше усугубляю ситуацию, и поэтому умолк. Усевшись на кузов своего «Форда», я закончил рисовать пожилую женщину.
Вначале я хотел подарить его ей, но потом понял,
Мистер