Плакучая ива. Павел Николаевич Девяшин
уборка да созерцание герани на подоконнике.
Визитер оставил у входа обувь с налипшими комками, мокрую накидку повесил тут же, на вешалке. Стараясь ничего не трогать, исправник заглянул на кухню, кажется, оттуда тянуло сквозняком. Посередине расположился круглый стол, аккуратно застеленный кружевной салфеткой. На стене ровными линиями сияли ножи, половники, щипцы и прочие инструменты поварского обихода. В глаза бросилось, что каждый предмет занимает строго отведенное место и расположен с соблюдением системы по размеру – от меньшего к большему. Из старомодной вазы веяло едва уловимым ароматом яблок, за хрустальными узорами угадывались кругловатые очертания. Над столешницей, мелодично звеня стальными крюками, покачивались разномастные сковородки. Интерьер, представший внимательному взору Георгия Константиновича, по виду отличался решительно от всех, что полицейскому когда-либо приходилось видеть. Нетронутый сажей и копотью дымоход, белоснежные шторы, удивительно прозрачные окна. Глянешь и никогда не подумаешь, что помещение обитаемо. Ни запаха табака, ни оставленного стакана, ни разбросанных вещей. Отсутствовал и хозяин.
– Эй, есть кто дома? – спросил господин из стали. – Встречайте гостей, ваше высокоблагородие!
Здесь все как всегда! Неприглашенным посетителям вряд ли следует рассчитывать на радушный прием. Вебер насмешливо ухмыльнулся.
Зародилось тревожное чувство: вдруг с наставником что-то случилось? Здоровья с годами больше не становится!..
Движения начальника уездной полиции ускорились, пальцы толкнули приоткрытую дверцу, ведущую из кухни в сад. Конечно, только сумасшедшему может прийти в голову выйти на улицу в такую погоду, но проверить предположение все же стоит… Не дай Бог, бедняга поскользнулся, распростерся на сырой земле да так и не сумел подняться!
«Бедняга» обнаружился в первый же миг. Стоял на коленях прямо в центре залитого ливнем палисадника, молитвенно сложив руки перед собой. Посиневшие губы дедушки упрямо шевелились, выводя Величание Покрову Пресвятой Богородицы. Ветер невозбранно трепал остатки седой шевелюры. Со стороны арендатор особняка походил на огородное пугало, исклеванное воронами, забывшими, что им вообще-то полагается его бояться. Однако лицо старика являло образец одухотворения и строгости.
Железный человек бросил на учителя уважительный взгляд, философски пожал плечами и вернулся в дом. Развел огонь, поставил чайник. Время есть. Раньше, чем закончится духовное правило, тот все равно не вернется.
На пороге послышались шаркающие шаги, когда начало темнеть. Покосившись на нарушителя спокойствия, житель игрушечного особнячка спросил:
– Вебер, вас что, не учили не навязывать своего общества пожилым людям?
– Добрый вечер, Антон Никодимович! Рад видеть вас в добром здравии…
Бывший сыщик произносил слова слегка пришамкивая и с долгими паузами, сказывалось отсутствие зубов и тучное телосложение,