Лилии над озером. Роксана Гедеон
был снят лубок. Доктор умолял не спешить, но герцог был непреклонен. Руку освободили. Как выяснилось, положение сустава было нарушено, и она почти не работала.
–– Это вызвано тем, что сухожилие сократилось, – удрученно пояснил доктор. – Такое бывает, когда рука долго бездействует.
–– Можно ли что-то сделать с этим? – робко спросила я.
–– Да. Вполне вероятно, что можно. Надо сделать вытяжение сустава, мадам, и надрезать сухожилие. Однако это весьма болезненно и…
Александр прервал д’Арбалестье:
–– Я должен стрелять, господин доктор, должен держать шпагу и скакать верхом, а для всех этих занятий мне нужны обе руки.
–– Я понимаю, однако…
–– Я слышал ваши слова. Я вытерплю боль. – Герцог даже усмехнулся: – Думаю, вы позволите мне выпить перед процедурой пол-бутылки коньяка, чтобы стать менее чувствительным. И потом, вряд ли это будет болезненнее, чем то, что со мной уже было.
–– Но рана еще слишком свежа, – возразил д’Арбалестье.
–– Неважно. У меня очень мало времени, мэтр.
–– Вы зря торопитесь, господин герцог, ибо спешка отнюдь не означает, что вы мгновенно обретете здоровую руку. Если я соглашусь и сделаю эту операцию, это вовсе не значит, что вы будете сразу исцелены. Вам еще дней десять придется походить с перевязкой.
Я решительно вмешалась:
–– Но зачем это делать немедленно, Александр? Почему бы не подождать? Как сказал доктор, за один миг ничего не получится, и я полагаю…
Александр мягко остановил меня:
–– Боюсь, моя дорогая, что потом наступят слишком горячие времена, чтоб я мог думать о лекарях и операциях. Рука тем временем и усохнуть может. Нет, я настаиваю, чтобы все было сделано в ближайшее время, пока англичане не привезли в Бретань пушки и оружие.
Д’Арбалестье развел руками:
–– Что ж, если вы упорствуете…
Александр резко произнес:
–– Я желал бы, чтоб вы взялись за дело уже на следующей неделе.
Было понятно, что от своего он не отступится. Я вздохнула, сознавая, что никакая сила не сможет удержать его дома. Его звали бои, походы, отстаивание попранных прав короля – словом, то, что называется долгом чести. Я к этому привыкла и больше не протестовала.
–– У вас упрямый супруг, мадам, – сказал доктор мне напоследок. – И все же попробуйте еще раз поговорить с ним. Операция, когда рана слишком свежа… Убедите его, что следует быть благоразумным.
Я покачала головой, печально улыбаясь.
–– Что вы, господин доктор. Благоразумие? Такого слова ни один дю Шатлэ не знает.
Когда д’Арбалестье ушел, Александр, прежде чем я успела раскрыть рот, притянул меня здоровой рукой к себе и сказал – без видимой связи с предыдущим:
–– Жаль, что мы как-то мало общались с детьми. Но, может быть, еще не поздно?
–– В каком смысле? – спросила я озадаченно.
–– Давайте-ка проведем время вместе,