Ржевское пекло. Сергей Зверев
в результате контратаки. Еще немного, и под гусеницами фашистов оказалась бы автоколонна с нашими ранеными бойцами, следовавшая в тыл. Действовал Соколов грамотно, как учили. Он сам много чего перенял у старших товарищей, воюя с первого дня войны, постигая непростую науку побеждать. Лейтенант заманил немцев в засаду, а потом открыл огонь. В учебниках танковых школ ничего такого нет. Это дает только опыт. Командир роты так расположил свои машины, что по каждому немецкому танку стреляли два-три наших. Это дало возможность наверняка поражать фашистов с первого выстрела. Да, был риск, что немцы откроют ответный меткий огонь. Ведь расстояние было меньше трехсот метров. Но советские танкисты, как и всегда, оказались на высоте! На поле боя остались все двадцать два немецких танка, прорвавшиеся в наш тыл. Никто не ушел! Вот так и надо бить врага! Вот за это вам, сынки, низкий поклон нашего советского народа. Командование награждает вас орденами Красной Звезды! – Генерал шел вдоль короткого строя танкистов, вручал каждому коробочку с орденом и пожимал руку. – Спасибо, хлопцы! Благодарю вас, орлы! Горжусь вами! – Потом генерал подошел к кровати Омаева, положил ему на грудь коробочку с наградой и прижал ее рукой раненого танкиста, положил сверху свою широченную ладонь. – А ты что раскис, джигит? Давай не хандри да выздоравливай поскорее! Не забыл еще, как в немецком тылу свой экипаж выручал из беды, как вы свою машину из плена вызволили и целую роту вывели к нашим? Благодаря тебе! Лечись, не оставляй своих ребят.
– Я обязательно вернусь в строй, товарищ генерал! – заявил Руслан. – Пока фашист топчет нашу землю, я не успокоюсь.
– Вот теперь верю, – сказал Мостовой, улыбнулся и пожал танкисту руку.
Генерал выполнил все дела, намеченные в госпитале, и собрался уезжать.
В коридоре к нему неожиданно подошел тот самый лейтенант Соколов с перевязанной рукой, которую он, как ребенка, прижимал к груди.
Подойдя к Мостовому, офицер вытянулся, опустил руки по швам.
– Разрешите обратиться, товарищ генерал-майор?
Мостовой снова уловил что-то затаенное в глазах молодого командира. Он кивнул, велел всем сопровождающим идти к машинам, а сам остался с Соколовым наедине.
– Слушаю тебя, танкист!
– Товарищ генерал, я понимаю, что нарушаю установленный порядок, – проговорил Алексей, сбиваясь, нервно сжимая и разжимая правый кулак. – Но у меня нет другого выхода, мне не к кому обратиться, а время идет. Понимаете, я должен быть уверен, мне нужно знать это сейчас!
– Вот те раз! – Брови генерала удивленно взлетели вверх, но лицо его тут же стало строгим и начальственным. – Товарищ лейтенант, оставить мямлить! Приказываю четко и коротко, как подобает боевому командиру Красной армии, доложить причину обращения!
Где-то на улице протяжно завыли сирены. Алексей машинально посмотрел в окно, за которым выздоравливающие бойцы убирали фанерными лопатами снег с дорожек, снимали с гужевой повозки узлы