Зелёный мяч. Андрей Розум
как по льду и через несколько секунд оказался на краю кладки. Он зацепился лапами за край настила, умоляюще посмотрел в мои растерянные глаза и свалился прямо в ледяную воду канавы.
Хотя я совсем не умел плавать, но не раздумывая бросился спасать своего маленького беспомощно барахтавшегося в мутной воде друга. Я спрыгнул на склон канавы, чтобы протянуть к Пушку руку, но заскользил по мокрой прошлогодней траве и тут же оказался по пояс в ледяной воде рядом со щенком. Одежда мгновенно промокла, и я почувствовал уколы тысячи ледяных иголок. До Пушка было не больше метра, но дотянуться до него я не мог. Я стал загребать воду руками к себе, чтобы достать собаку, и ещё больше провалился в мягкое дно канавы.
Наконец щенок оказался совсем рядом со мной. Я попытался взять его на руки, но, к большому удивлению, пальцы перестали меня слушаться. Прилагая неимоверные усилия, я отбросил щенка ближе к берегу. Пушок, цепляясь лапами за прибрежную траву, выбирался на берег. Я попробовал последовать за ним, но не смог оторвать ногу от илистого, заросшего травой дна. Ноги тоже перестали мне подчиняться. Я испугался. С большим трудом, наклонив своё тело по направлению к берегу и делая короткие движения, похожие на рывки, мне удалось добраться до прибрежной травы.
Несколько минут я лежал на спине неподвижно, пытаясь отдышаться и глядя в голубое небо. Пушок, поскуливая и постоянно отряхиваясь от воды, бегал вокруг, норовя лизнуть меня в лицо. Солнышко было ярким, и пальцы рук понемногу стали двигаться. Я еле стянул с себя сапоги и вылил из них воду. Надеть обратно их оказалось гораздо труднее. Я ощутил ужасное чувство холода. Зубы стучали, всё моё тело непроизвольно тряслось. Взяв Пушка на руки и прижав к себе, я поплёлся домой.
Бабушки и сестры дома не было. Сняв сапоги, я спрятал их глубоко под скамейку на веранде. Пройдя прихожую и оставляя на коричневом полу мокрые следы, я двигался к печке. Утром бабушка что-то в ней готовила, и она была ещё тёплая. Подставив табурет, я забрался на самый верх и стал раздеваться. И хоть печь была огромной, места на лежаке было совсем не много. Пахло луком и сажей. Повсюду лежали какие-то тряпки, мешочки с семечками, фасолью и сушёными яблоками, а с потолка свисали заплетённые в толстые косы грозди золотистого лука. Разложив мокрую одежду на кирпичной поверхности печи, я укутался с головой в грубое покрывало. Стало немного теплее. Поджав коленки к груди и обхватив их руками, я прижался к тёплой стене в ожидании возвращения бабушки.
Получил я тогда по полной. Про канаву и Пушка я ей не рассказал. Пришлось придумать историю, что нечаянно поскользнулся в большой луже. В этот день на улицу я больше не выходил. К вечеру поднялась температура, и я заболел. Зато наша дружба с Пушком стала ещё крепче. Это была моя собака.
Пушок не отходил от меня ни на шаг. Он уже был взрослой лохматой собакой, а я учеником начальной школы, когда тихим летним вечером мы вместе отправились на рыбалку. Обычно я ловил карасиков в озере на окраине нашей деревушки, но сегодня решил порыбачить на канаве за переездом,