Механическое сердце. Искры гаснущих жил. Карина Демина
снял поднос и поднял ее на руки легко. Дитар всегда поражала эта их сила, которую псы принимали как нечто само собой разумеющееся. Он перенес ее на кровать и, уложив, бережно накрыл одеялом. Сам сел рядом.
– Как твоя сестра? – Ей не хотелось спать, хотя в его присутствии у нее, пожалуй, получилось бы. Но Дитар жаль было тратить время на сон. Его почти не осталось.
– Уже лучше. – Он улыбнулся. – Но… – Он замолчал и, взяв ладонь Дитар, принялся растирать пальцы. – Эйо по-прежнему его ждет. И я знаю, что дождется. А мне это не нравится. Слишком рискованно.
Дитар не торопила. Смежив веки, она просто наслаждалась его близостью, голосом, прикосновениями. К ней сейчас редко кто прикасался вот так, не испытывая отвращения. Сестра милосердия, нанятая Брокком, и та с трудом скрывала брезгливость. Болезнь, терзавшая Диту, не была заразной, но сам запах ее, близость смерти тревожили людей.
– И да, – признался Брокк, – я не хочу ее отпускать. Это, в конце концов, нечестно! Я знаю, что не имею права ее удерживать, что у нее своя жизнь и… Эйо действительно его любит. А он сумеет о ней позаботиться, но…
– Но ты вновь останешься один?
Дитар достало сил прикоснуться к нему, отбросить прядь светлых, с рыжиной волос.
Вот что держало его рядом. Одиночество.
Пять лет тому именно одиночество привело его к дверям дома Дитар, раздраженного, колючего, почти готового возненавидеть весь мир. Он прикрывал искалеченную руку здоровой, смотрел исподлобья и скалился, едва удерживаясь на краю. А она, разглядывая его, пыталась понять, стоит ли связываться с опасным клиентом.
– Ты откажешься от других, – сказал Брокк тогда, бросив на стол горсть неограненных аметистов. В ярком свете газовых рожков они казались тусклыми, ненастоящими.
И Дитар, подняв самый крупный, лилово-бурый, поднесла к глазам.
– Можешь позвать ювелира, если не веришь. – Пес расположился в ее кресле. Он сидел скособочившись, пытаясь спрятать пустой рукав в тени.
Брокк был бледен и худ, почти истощен.
– Почему же, верю. – Дитар смела камни в ладонь и протянула гостю. – Этого слишком много. Даже с учетом того, что мне придется отказаться от других… гостей.
Его губа дернулась, и пес зарычал.
А Дитар вдруг увидела, насколько ему плохо. И пришел он к ней лишь потому, что больше не к кому было идти со своей болью.
Молодой какой…
И уже несчастный.
– Я собиралась пить чай. – Она поднялась, оставив камни на столе. – И буду рада, если вы составите мне компанию. Тогда и обсудим условия нашего с вами… сотрудничества.
Он встал молча. И так же молча шел за ней. А в бирюзовой гостиной, просторной и светлой, – прежде Дитар никого сюда не водила, сохраняя эту комнату за собой, – остановился у часов.
– Сломаны?
– Давно уже. Я купила их такими… глупо, конечно…
Зачем кому-то часы, которые утратили способность следить за временем?
– Но они красивые.
Бронзовая цапля застыла в причудливом танце. Птица изогнулась, запрокинув голову, почти касаясь посеребренным