Мои молодые годы. Екатерина Ивановна Елисеева
голубой глины. Рядом была колхозная рига, где хранили необмолоченный хлеб, и сторож – дед Митрофан – охранял её, не подпуская никого к пруду. Но нам нужна была эта глина для лепки, она была маслянистая и очень хороша была для лепки фигурок.
Чтобы пробраться мимо деда Митрофана, кто-нибудь из ребят начинал отвлекать его разговорами. Он был почти совсем глухой, и пока пытался понять, о чём речь, мы подбегали к берегу, нахватывали глины, сколько могли, и убегали. Он иногда замечал нас и тогда ругался и грозился палкой.
ШКОЛА
Когда Мише исполнилось 7 лет, он поступил в школу. Школа была начальная, от нашего дома примерно 1,5 км, располагалась она в бывшей барской усадьбе между 3-мя нашими посёлками – Зиминский, Кипка и Тужиловка, – а рядом с этой усадьбой было всего 2 жилых дома (в одном из них нам пришлось потом жить во время войны).
Мне было 4,5 года, но я так уговаривала записать меня в школу, плакала, – что меня взяли в порядке исключения. Стала я ходить в школу вместе с Мишей и другими ребятами, со мной была ещё девочка Соня – племянница учительницы, – 1931 года рождения, тоже слишком маленькая для 1-го класса.
Учительница Екатерина Ивановна Агафонова нам говорит: пишите наклонные палочки. Я и давай писать палочку сверху донизу, через всю страницу. «Проучилась» я так несколько недель: то с ногами на сидение парты заберусь и на коленках к соседу сзади обернусь, то ещё чего. Учительница посмотрела-посмотрела, да, в конце концов, и говорит: маловата она, пусть подрастёт ещё (это и к Соне относилось тоже).
Мама меня перестала в школу пускать, а я в рёв: так ревела, что она на меня рукой махнула: иди. Прибежала я в школу уже ко 2-му уроку, учительница спрашивает: что ж ты пришла так поздно? «Меня мама не пускала-а-а», – реву я.
Но делать нечего, всё же пришлось нам с Соней от школы отказаться. Тогда мы с ней стали к школе бегать и из оврага наблюдали: если идёт урок, во дворе ребят нет, то можно поближе подойти, да у окошка послушать. А если перемена, и ребята во дворе, то мы в овраге таились.
Екатерина Ивановна часто зазывала нас с Соней домой (она жила при школе) и угощала нас ржаным хлебом, который она смачивала водичкой и посыпала сахарным песком. Мы стеснялись, отказывались. Тогда она говорила: «Вот я к вам тоже домой приду и ничего у вас есть не буду!» Только тогда мы соглашались брать это угощение – оно было очень вкусным!
На Новый год в школе устраивали ёлку: приносили пушистую сосёнку, наряжали её, водили хороводы, пели песни, рассказывали стихотворения и сказки. Подарки были замечательные: конфетки «горошки», «подушечки» и несколько печений в бумажном кулёчке. Подарки давали всем, и дошкольникам тоже, а если у кого малыши дома – и им посылали.
Я, хоть и мала ещё была, но сказки знала (нам папа читал много). Помню, рассказала сказку про глиняного Иванушку, и мне за это дали дополнительный кулёчек!
А позже, во время войны, конфет не было, и в качестве подарков нам раздавали пирожки со свёклой и рябиной, которые пекли родители к празднику, – всё равно радость была!
Когда в сентябре 1938