Озябший ангел. Валерий Владимирович Николаев
должен.
– А этому, что ты должен, сапоги? – матрос ткнул пальцем в обувь.
– Сапоги тут ни при чём, он мне их сам предложил, – сказал мальчик.
Силкин дёрнулся, точно его по затылку хватили.
– Как?! Ты же только что сказал, что убил его.
– Так и есть. Но умер он не сразу. Ведь я ему в живот попал.
– Ты хочешь сказать, что он их сам тебе отдал? – разъяряясь всё больше, выпучил глаза матрос. – Кого ты дурачишь?
– Сам, – невозмутимо подтвердил мальчик.
– А ты что же, по-немецки понимаешь? – спросил его старшина.
– Нет. Но его не трудно было понять, – ответил мальчик.
– Ну… ну… ну, ладно, – теряя самообладание, махнул рукой матрос. – К примеру, вы поняли друг друга. Но скажи мне – нет, я просто хочу уразуметь! – за что он вдруг так раздобрился? За твою пулю?
– Нет, конечно, – негромко произнёс Вовка, – но он солдат. Может, сумел простить меня…
– А ты его, значит, за это закопал, – съехидничал Силкин.
– Я похоронил его, когда он умер, – возразил мальчик.
Матрос побагровел.
– Да не умер он, не умер! – заорал Силкин. – А подох! Запомни это, парень. Умирают люди, а не это зверьё. У них только обличье человеческое, чтобы простаков дурачить, а по сути – это звери. Так что запомни: этим, – матрос мотнул головой в сторону фашистов, – не дано умирать человеческой смертью. Это было бы честью для них. Они просто подыхают. Дохнут, как бешеные псы!
Вовка устало произнёс:
– Может, мне показалось, но перед самой смертью, когда его покинула ненависть…
– …он стал человеком, – с издёвкой продолжил его мысль Силкин.
Мальчик с укором посмотрел на матроса и замолчал.
– Ну, ты и ехидна, Силкин, – сказал старшина. – А ведь парень, может быть, понял что-то такое, чего и нам пока не понять. Я ведь тоже думал обо всем этом. Вот, к примеру, что нас бросает в атаку?
– Приказ и ярость! – отчеканил матрос.
– Нет. Не только долг и ненависть к врагу, – возразил старшина. – А ещё любовь к своим родным и близким, к Родине, боязнь потерять их, и ещё совесть человека, собственный страх чего-то не успеть и быть убитым, да и мало ли что ещё.
– А вот во мне, к примеру, страха нет, – с напускной удалью заявил матрос.
– А если будете тонуть или гореть, вас это не испугает? – искренне удивился мальчик.
Матрос возмущённо выпучил глаза, а старшина рассмеялся и сказал:
– Вот так-то, Силкин. Инстинктом самосохранения тоже управляет страх. Запомни это. Пойдём, Вовка, – приобнял он мальчика, – а то так и ночь пройдёт.
Когда они отошли метров на двести, старшина сказал:
– А по поводу убитого тобой немца не переживай, а лучше вспомни, что это именно он поставил тебя перед выбором: убей или умри. Ты всё правильно сделал, и греха на тебе нет. Более того, как защитник нашего города, ты оказал ему добрую услугу. Ведь нам всем как воздух нужна победа, и ничего другого.
– Извините, а когда мне исполнится пятнадцать, как я смогу найти вас?
– Очень просто. Когда придёшь на базу,