Сто одна причина моей ненависти. Рина Осинкина
а ты точно знаешь, что она в это время о тебе гадости думает. А за спиной эти гадости говорит.
Людмила поняла, что ляпнула что-то совсем уж нехорошее, двусмысленное. И, чтобы как-то исправить положение, поторопилась добавить:
– А Нонна Петровна, если и высказывалась обо мне, то говорила лишь то, что могла повторить мне в глаза. Я совершенно в этом уверена.
Николай Никитович взглянул задумчиво на Люду и произнес размеренным тоном:
– Вы правы, Людмила. Кроме того, она не настаивала, что верно вас видит. Нонна Петровна предполагала, что вы, будучи девочкой способной к школьным предметам, несколько самоуверенны. Оттого можете считать, что никогда не ошибаетесь и на многое имеете право. Отсюда ваше стремление к лидерству и нежелание быть ведомой. А в перспективе – проблемы в браке. Вы приметесь супругом руководить, а он и сам лидер, начнутся трения, скандалы. Выйти же замуж за нелидера вы не захотите, скучно вам с «тряпкой» будет. И так, и этак крути, а себя вам ломать придется. Ну, а когда Сергей решил жениться на Лене, эти вопросы Нонну занимать перестали, как вы сами можете догадаться. Извините, Людмила, но если у вас ко мне нет дела, я, пожалуй, выведу собаку на прогулку.
От его официального тона и внезапного обращения на «вы» Людмиле сделалось неприятно. Обидеть старика она не могла ничем, но вот разочаровать… Только разве Никитович был когда-то ею очарован? Бред какой-то.
Большим бредом явились только домыслы покойной Сережкиной бабули о Людкином характере. Надо же такое сочинить! Ну да, допустим, учеба давалась Людке легко. И выводы она всегда умела делать правильные. Это, по-вашему, преступление – правильные выводы? И почему она должна делать вид, что согласна с чьей-то заведомой глупостью? И оставлять этот факт без внимания? Особенно если оппонент был заносчив не в меру.
И потом. Без самоуверенности невозможна самодостаточность. А своей автономностью Люда гордилась неизменно.
Николай Никитович тихонько ойкнул и пошатнулся. Это Гортензия вывернулась из стариковских объятий и сиганула на пол, бесцеремонно оттолкнувшись когтистыми лапами от его торса, заодно полоснув ими соседа по руке. Кошка потрусила за угол прихожей, и вскоре послышались ее противный мяв и глухие толчки в фанерку межкомнатной двери.
– Вот заноза. Шарика пошла будить, – со вздохом пробормотал сосед, покрутил седой головой и взглянул вопросительно на Люду – зачем, мол, пришла и чего тебе надо. Если уж не про Сергея поговорить…
– Николай Никитович, не могли бы вы мне одолжить ящик для рассады? Самый большой. Если у вас незанятый найдется, – вежливо-размеренным тоном высказала просьбу Люда, а Никитович удивился.
– Людмила, зачем?! Сейчас не время засевать рассаду!
Про рассаду и прочие саженцы сосед знал достаточно, чтобы отвечать за слова. Николай Никитович, пока не вышел на пенсию, работал в Государственном ботаническом саду, являясь научным сотрудником в степени кандидата. В своей квартире никакой диковинной флоры не заводил, однако снабжал по весне Людмилиных