Господин Зима. Терри Пратчетт
маленьких хитростей убедилась, что девочки поблизости и правда нет, старая ведьма вернулась в дом, старательно не обращая внимания на кошку.
Несколько минут спустя дверь со скрипом приоткрылась. Возможно, это был просто сквозняк. Котёнок скользнул в дом.
Все ведьмы со странностями. Тиффани привыкла к их странностям и уже не видела в них ничего странного. Скажем, тётушка Вровень имела два тела, причём одно из них воображаемое. А госпожа Жилетт разводила породистых земляных червей и каждому давала имя. Да её даже странной трудно назвать – так, немного чудаковатая, земляные черви ведь довольно любопытные создания, на свой унылый лад. И ещё была старая мамаша Дипбаж, страдающая от провалов во времени, а когда такими провалами страдает ведьма, выглядит это несколько необычно: её губы всегда двигались невпопад словам, а шаги спускались по лестнице минут за десять до самой мамаши.
Но госпожа Вероломна по части странностей была такая молодец, что могла бы не только взять с полки пирожок, но прихватить ещё и пакетик печенья с карамельной посыпкой. И свечку заодно.
В ней было странным всё, так что даже непонятно, с чего начинать…
Эвменида[5] Вероломна за всю свою долгую жизнь так и не вышла замуж. В шестьдесят лет она потеряла зрение. Большинство людей на её месте безнадёжно ослепли бы, но госпожа Вероломна умела Заимствовать (это такой особый ведьмовской навык).
Она пользовалась глазами животных, читая в их головах, что они видят.
Оглохла она в семьдесят пять, но и это её не слишком огорчило, потому что она успела поднатореть в преодолении таких трудностей и научилась ставить себе на службу любую пару ушей, шныряющую поблизости.
Когда Тиффани впервые переступила порог дома госпожи Вероломны, та пользовалась глазами и ушами мыши, потому что её старая галка умерла. Было немного жутко видеть, как старуха расхаживает по дому, держа мышь на ладони перед собой, и очень жутко – видеть, как мышка резко поворачивается на звук твоего голоса. Просто удивительно, какого страху может нагнать маленький розовый носик.
С вÓронами дело пошло куда лучше. Кто-то из соседей сделал для ведьмы насест, который она носила на плечах, чтобы над каждым плечом сидело по ворону[6]. С этими птицами госпожа Вероломна с её седой нечёсаной гривой выглядела… ну, как настоящая ведьма, хотя к концу дня её плащ всегда был несколько уделан сзади.
И ещё у неё были часы. Кто бы ни сделал эту тяжёлую металлическую штуковину, он был скорее кузнецом, чем часовщиком, поэтому часы госпожи Вероломны говорили не «тик-так», а «тонк-тунк». Она носила их на поясе и определяла время, нащупывая короткие толстые стрелки.
В деревне поговаривали, что часы – это сердце старой ведьмы, они служат ей взамен настоящего, которое она утратила много лет назад. В деревне вообще много чего поговаривали про госпожу Вероломну.
Только очень устойчивый ко всему жуткому и странному человек мог иметь дело с госпожой Вероломной. По традиции юные ведьмы перебирались с
Ведьма
Согласитесь, этот жуткий образ очень похож на тот, что Эвменида Вероломна искусственно создавала для себя с помощью каталога «Боффо»!
А эта колоритная деталь портрета старой ведьмы отсылает нас к образу Óдина, верховного божества германо-скандинавской мифологии. Óдин, мудрец и знаток рун, хозяин Валгаллы, является людям в образе одноглазого старика в синем плаще, а сопровождают его двое воронов, Хугин (что на древнеисландском означает «мыслящий») и Мунин (что означает «помнящий»). Вороны либо восседают у него на плечах (правда, без удобного насеста), либо летают по миру, а возвращаясь, рассказывают Одину обо всём, что делается на свете, – то есть тоже служат ему своего рода «глазами». В «Младшей Эдде», учебнике скальдической поэзии XIII в., об Одине говорится:
В отличие от Одина, Эвменида лишилась обоих глаз, но это лишь умножило её мудрость и умение читать в душах: в своём развевающемся плаще, с воронами на плечах, стотринадцатилетняя ведьма выглядит достаточно жутко – под стать грозному старцу скандинавских мифов (хотя «уделанный сзади» плащ несколько снижает торжественность момента).