Голубой горизонт. Уилбур Смит
ни малейших угрызений совести, используя сексуальные склонности эконома для того, чтобы выбить из него наилучшую цену. Они сошлись на восьми гульденах за весь груз.
– Я хочу оставить себе маленькую рыбешку, на ужин семье, – сказал Джим, и эконом хихикнул:
– Ты умеешь торговаться, приятель.
Он плюнул себе на правую ладонь и протянул руку Джиму. Джим плюнул на свою ладонь, и они обменялись рукопожатием, скрепляя сделку.
Эконом задержал руку Джима немного дольше, чем это было необходимо:
– А что еще ты продаешь, молодой жеребец?
Он подмигнул Джиму и облизнул жирные, потрескавшиеся от солнца губы.
Джим ответил не сразу, он отошел к поручням, наблюдая за тем, как команда «Счастливой чайки» спускает грузовую сеть в ялик. Мансур и Зама с трудом втянули в нее огромного зубана. Потом его подняли и положили на палубу корабля. Джим снова повернулся к эконому.
– Я могу тебе продать груду свежих овощей: картошку, лук, тыкву, фрукты – все, что угодно, причем за половину той цены, которую с тебя потребуют в садах компании, – сказал он.
– Ты прекрасно знаешь, что у компании здесь монопольное право, – проворчал эконом. – Мне запрещено покупать что-либо у частных торговцев.
– Это можно устроить, сунув несколько гульденов в нужный карман.
Джим легонько потер свой нос. Все прекрасно знали, как легко подкупить чиновников компании на мысе Доброй Надежды. Продажность являлась образом жизни в колониях.
– Что ж, отлично. Привези мне лучшее из того, что у тебя есть, – согласился эконом и по-свойски коснулся руки Джима. – Но только не попадись. Нам же не хочется, чтобы такого симпатичного парня попортили плетью.
Джим ловко уклонился от прикосновения – так, чтобы это не выглядело грубо. Нельзя огорчать покупателя.
На палубе раздался какой-то шум, и Джим, радуясь тому, что может передохнуть от внимания потного толстяка, оглянулся через плечо.
Первую группу осужденных женщин загоняли под палубу, а другую выводили на прогулку. Джим уставился на девушку, что шла впереди этой новой группы. У него перехватило дыхание, а сердце заколотилось прямо в ушах. Она была высокой, но исхудавшей и бледной. Всю ее одежду составляло платье из вытертой холщовой ткани, и подол изорвался так, что сквозь дыры виднелись колени. Ноги девушки были тонкими и костлявыми, тело истаяло от голода. От худобы она стала похожей на мальчишку, утратив женские округлости. Но Джим смотрел не на ее тело: он уставился на ее лицо.
Небольшая голова девушки грациозно сидела на длинной шее, словно бутон тюльпана на стебле. Бледная, бесцветная кожа натянулась на скулах. Но даже в таком жалком состоянии девушка явно не позволяла себе погрузиться в отчаяние. Она заплела волосы в толстую косу, падавшую вперед через плечо, и каким-то образом умудрилась сохранить ее в чистоте и порядке. Коса почти достигала талии и походила на пряжу китайского шелка, а цветом равнялась золотой гинее. И все же в первую очередь Джима ошеломили глаза, из-за которых он не мог дышать целую минуту.