На поводу у сердца. Тори Майрон
полушёпот возле моего уха пробегает вихрем сладостных мурашек по каждому миллиметру кожи, концентрируясь теплым желанием между бедер.
От удовольствия приходится задержать дыхание, чтобы не издать разоблачающий мои истинные чувства стон.
– Ты не представляешь, как я горжусь тобой, Остин, и радуюсь, что весь твой труд окупился. Ты заслужил это, как никто другой. Знаю, твой путь к мечте только начинается, но ты обязательно со всем справишься и добьешься желаемого.
– Ники, – он снова мягко повторяет моё имя.
И впервые за этот вечер до моего мозга доходит один крайне странный нюанс.
– Ники? – Придерживаясь за его плечи, немного отодвигаюсь. Смотрю ему в глаза, в зелени которых тут же теряюсь. – Ты меня так никогда не называл, – недоуменно отмечаю я, пытаясь сохранить образ сестры.
Хотя делать это становится в разы сложнее, пока наши лица находятся всего в нескольких сантиметрах друг от друга, заставляя мой пульс от трепета подскочить до небес.
– Да… Не называл… Но теперь мне хочется называть тебя именно так, – отвечает он вкрадчивым голосом в опасной близости от моего рта, даже не догадываясь, что со мной делает.
Для него наша близость ничего не значит, для меня же это настоящий вызов в виде очередной проверки своего самообладания.
– И что же изменилось? – начинаю нервно посмеиваться от сковывающего душу волнения.
Он слишком близко. Его дыхание касается моего лица, губы манят накинуться на них с поцелуем, а сильные руки до пробирающей всё тело дрожи приятно сжимают мою обнаженную попку.
Стоп! Что?!
– Вот же черт! – спохватываюсь я, вспоминая, что на мне короткое платье.
– Что такое?
– Ну как что? Похоже, мне еще нужно будет привыкнуть быть девочкой и перед тем, как что-то делать, вовремя вспоминать, что на мне нет штанов, – снова приобретая цвет рака, отшучиваюсь я и порываюсь спрыгнуть с Остина на землю.
Однако его стальная хватка на моих ягодицах не позволяет это сделать.
– Может, отпустишь? – задаю самый нежеланный для себя вопрос.
– А ты хочешь, чтобы я отпустил? – он же задает самый неожиданный вопрос из всех, что я могла представить.
Как, впрочем, и Остин: его лицо на мгновенье обретает настолько растерянное выражение, будто он и сам не может поверить, что только что спросил у меня это.
Он неторопливо описывает взглядом контур моего лица, ненадолго впивается им в губы, а затем, вернув фокус к моим округлившимся глазам, нервно сглатывает и повторяет:
– Так ты хочешь, чтобы я отпустил тебя?
На миг оцепенев, я начинаю мелко подрагивать в его руках не только от тотального потрясения, от которого моё сердце вот-вот пробьет мне рёбра, но и потому что в голове наперекор моей воле резко всплывают чёткие обрывки Его слов.
…Ты – моя, Лина. Ты – моя… Никто к тебе больше не притронется! Никто! И если потребуется, я уберу с твоего пути каждого, кого посчитаю нужным…
От