Из ниоткуда «с Любовью». Лана Муар
и диву даюсь, что ты у меня ещё на ногах стоишь, руководитель.
– Хорошо, бабунь. Очень хорошо, – закивала я. И в подтверждение своих слов выложила на стол достаточно толстую пачку купюр – свой сегодняшний процент.
– Это что? Ихние доллары что-ли? К иностраннцам в компанию устроилась что-ли? А я думала ты Игнатке завтра котлеток завезешь, – расстроилась бабуля.
И когда я ее успокоила, что все так же работаю у Игната и ему проще со мной расплачиваться в валюте, она по своей простоте посоветовала с утра сходить в банк и проверить каждую купюру. То, что в рублях на заездах никто никогда не рассчитывался и не рассчитывается, она бы не поняла. Как и причин, по которым гонки устраиваются поздно вечером, когда все нормальные люди в ее понимании должны ложиться спать.
– Это все ваш город, – вздохнула бабушка и отправила меня мыть руки.
К моему возвращению, на столе уже стояли паровые котлеты и ненавистная до тошноты каша. Может, только то, что ее приготовила именно бабушка, делало овсянку чуточку вкуснее. По крайней мере, у меня даже так не получалось. Я с тоской посмотрела на сковородку, на огурцы с помидорами, которые бабушка приготовила для Игната, и только мечтательно вздохнула. Пытаться поэкспериментировать с чем-то выбивающимся из списка разрешенных продуктов после сегодняшнего приступа как-то не тянуло, и я стоически, ложка за ложкой, отправляла овсянку в рот, оставив котлетки, как самое вкусное, напоследок.
– Спасибо, ба, – улыбнулась я. – Все было очень вкусно!
– Да какое там, – отмахнулась она. – Когда уже тебе нормально поесть-то разрешат?
– Скоро. Я вчера в другую больницу ездила. В платную. Как результаты анализов получат, так точно что-нибудь разрешат. Так мне врач сказал.
– Дай-то Бог, Лерушка. Столько времени на воде и каше…
– Бабунь, а ты надолго? – я решила перевести разговор из темы болячек в более приятную.
– А ты бы как хотела?
– Навсегда!
– Ну вот, значит, навсегда и приехала, – рассмеялась бабушка и замахала на меня ладонью. – А что? Ты меня давно зовешь. Да и Мироновна сказала, что осенью к своим перебираться будет. У нее же Ленка, младшенькая, замуж, наконец, вышла и вроде как даже на сносях. Поедет с внучатами помогать. Все не одной дома сидеть, да и Степка, муж Ленкин, уговаривает к ним переезжать. Чай и тут соседи почти. Вот я и подумала, что тоже пора внучку уважить. Ежели не выгонишь.
– Бабуль! Да я только рада! – я со счастливой улыбкой обняла ее и на распев протянула. – Ух и заживем мы с тобой теперь!
– А что нам еще остается делать, Леруся? – засмеялась ба, взъерошивая мои волосы ровно так же, как делала это, когда я была маленькой и приезжала к ней в деревню. – Кулемушка ты моя любимая!
Мы просидели с ней на кухне почти до самого утра, обсуждая новости, произошедшие за время с нашей последней встречи. А так как мы виделись с бабулей чуть ли не полгода назад, в новогодние