Игры богов. Евгений Анатольевич Кузьмин
так много пережил, бывал в разных ситуациях, голодал… Я был одинок… – начал оправдываться Фабио. – У меня никого не было: семью я так и не завёл, потому что погрузился с головой в свои проекты. Просто не хватало времени. Я много работал… Так много, что забывал спать. Но за несколько лет я смог заработать столько денег, что мне удалось построить прекрасный дом, почти что замок… – Фабио на миг замолчал. Он сейчас был похож на удачливого неудачника, который достиг всего и тут же это всё потерял. – Тогда, чтобы хоть как-то скрасить своё одиночество, я нанял прислугу, как вы правильно сказали, в основном девиц, смазливых и длинноногих. До меня все они работали моделями. Сумма ежемесячного жалованья, предлагаемая мной каждой девушке, была внушительной. Именно тогда я придумал правила. Мне это представлялось всего лишь игрой и не более…
Фабио снова замолчал. Его глаза метались из стороны в сторону. Казалось, он сейчас пытается оправдаться перед собеседником. Модельер вспомнил свой дворец, сад перед центральным входом, ограду… Он даже вспомнил, что у него была охрана, но никак не мог вспомнить, почему у охраны не было собак… Он вспомнил своего личного водителя: молчаливого тихоню, который круглый год носил тёмные очки… Он вспомнил, как устраивал тайные развратные вечеринки в своём дворце, как приезжие гости (именитые личности) надевали маски, чтобы никто их не смог узнать… И, конечно же, вспомнил, что грозило нарушительницам правил дресс-кода в его доме.
– Если кто-то из девушек нарушал правило, я отводил её в специальную комнату, признаться честно, такую же оранжевую, как ваш кабинет. Она раздевалась полностью и ложилась спиной на стол с углублением, в котором было насыпано битое бутылочное стекло. В таком положении ей нужно было пролежать не менее пяти минут и без единого звука, причём ни разу не пошевелившись. Всё это время я унижал её гадкими и пошлыми словами… Но если вдруг она шевелилась, просила прощения, плакала, я хлестал её розгами в область женской промежности. Каждое её слово или движение – один удар. После нескольких ударов я обычно остывал, выплеснув весь свой гнев. А девушка… Она продолжала рыдать, если находилась в сознании… – Фабио внезапно замолчал, ощутив резкую колющую боль где-то внутри себя. Никогда он не испытывал ничего подобного, разве что в красном кабинете, но, к счастью или сожалению, об этом он уже ничего не помнил.
– И что же дальше? – поинтересовался собеседник.
Боль нарастала с каждой секундой. Она скапливалась в районе паха. Но Фабио пока ещё говорил:
– У меня на такие случаи был врач: мой друг за хорошие деньги. Я ему предварительно звонил, он приезжал, ожидал меня возле комнаты. Когда выходил я, туда входил он. Что он там делал, я не знаю, никогда не интересовался. Но через два-три дня, как правило, девушка снова была в строю работниц. Я нанимал прислугу на три года, они все подписывали договор о неразглашении тайны моей и своей жизни в замке после того, как покидали его навсегда.