Флакон смерти №5. Антон Леонтьев
Набокова, и сама не могла бы точно сказать, чего она хочет.
Ужас заключался в том, что она без запинки могла выложить, чего она точно не хочет: учиться в меде, хотя все идет без сучка без задоринки, становиться врачом, заканчивать местный, пусть и провинциальный, но по российским масштабам один из наиболее престижных лечебных факультетов страны. Не хочет, как мама и отец, оставаться работать на одной из кафедр, защищать сначала кандидатскую, а затем и докторскую, уходить в науку, делать солидную академическую карьеру, поднимаясь все выше и выше по ступенькам вверх и становясь сначала доцентом, а потом и профессором, заведующей кафедрой, деканом…
Не хочет, в конце концов, выходить замуж за Павлика, молодого человека, приятного во всех отношениях, такого перспективного, и к тому же сына лучшего друга отца и его коллеги по научному сообществу, а также внука бывшего ректора меда. За вне всяких сомнений будущего доктора медицинских наук, профессора, наверное, даже академика, как и его отец, и, кто знает, ректора меда или крупного чиновника в областном министерстве здравоохранения, как дед.
А то и в московском министерстве!
Нет, ни при каких обстоятельствах и ни за какие коврижки она за Павлика не хочет!
И если бы в ситуации с Павликом отец, скрипя зубами и скрепя сердце, еще мог принять ее сторону, ведь любви, в конце концов, не прикажешь, да к тому же имелись еще и другие отпрыски известных врачей, то ее отказ продолжать образование в меде и идти по стопам самого отца и покойной мамы Игорь Борисович принял бы в штыки и никогда бы ей не простил.
И никогда так и означало: никогда. Ни сейчас, ни год спустя, ни десять, ни сто девяносто семь.
Ну да, она элементарно боялась, являясь трусихой. Ну и все эти годы подлаживалась под мнение родителей, вернее, под мнение отца, ведь мама, будь она жива, не исключено, встала бы на ее сторону и смогла бы убедить мужа в том, что мнение дочки нужно если не понять, то хотя бы принять.
Да, точно встала на ее сторону – и да, смогла бы убедить: Зоя в этом не сомневалась.
Но мама ушла в сорок шесть лет – взяла и умерла. Причем произошло это в день рождения отца, одиннадцатого августа. Самой Зое тогда было тринадцать, и она всегда радовалась дню рождения папы, единственному у них в семье выпадавшему на летний период – и она сама, и мама родились зимой.
Они находились на даче в тот день, была масса гостей, конечно же, в первую очередь из медицинской среды, все шло отлично, и день был такой хороший. Они много смеялись, болтали, праздничный обед, приготовленный мамой, был, как всегда, пальчики оближешь. И никакого алкоголя, конечно же, – с этим у них в семье было строго, ведь и отец, и мама были хирургами, правда, она взрослый, а отец детский.
А потом, когда гости уже разошлись, они остались на даче, наслаждаясь завершением того прекрасного летнего дня и долгими сумерками, и отправились на реку, чтобы искупаться.
Там, на небольшом, уже пустынном, пляжике тоже все было замечательно, вода была как парное молоко, и Зоя помнила, с каким наслаждением она ныряла.
Мама