Всё, что необходимо для смерти. Анастасия Орлова
й был ближе всех к окнам и остался стоять, не выпуская из рук штурвал, лишь попытался защитить лицо сгибом локтя.
– Порядок, ваше высокоблагородие! Глаза на месте!
Цеппелин ощутимо кренился на правый борт – нападавший дредноут уже подцепил нас «когтями» и тащил к себе.
– Что делают, черти! – ахнул лейтенант.
Я бы разделила его восхищение лихой и наглой атакой вражеского цеппелина, если бы атаковали не нас. И если бы атакующий не носил имя «Крысиное гнездо». Вот мы и встретились, Винтерсблад. В тех обстоятельствах, в которых я меньше всего хотела с тобой встретиться.
Слева стремительно приближался ещё один цеппелин. Это плохо. Это очень плохо – от двух вражеских дредноутов нам не уйти. Если только… Я прильнула к подзорной трубе в попытке увидеть хотя бы несколько букв на его баллоне: в душу закралась надежда, что второй цеппелин шёл нам на помощь. Он открыл огонь, но «Звёздного пастуха» не задел, лишь сбил всех нас взрывной волной с ног.
– Они стреляют по нам, сэр! Открыть ответный огонь? – что есть мочи заорал второй пилот, оглушённый взрывом.
Я медлила, не отнимая трубу от глаз. Он не мог промахнуться с такого расстояния. Не мог, если действительно стрелял по нам.
– Это «Слепой кочевник», отставить огонь! – мне, наконец, открылся его бортовой номер, и я с облегчением опустила подзорную трубу. Спасибо, Джеймс, ты опять нас выручил!
«Кочевник» завершил манёвр, обогнул «Звёздного пастуха» и почти в упор отстрелялся по вражескому цеппелину.
С «Крысиного гнезда» раздался сигнал отступления для воздушной пехоты. Цеппелин кричал, словно раненое животное, звал своих солдат обратно на борт.
Пол под ногами принял горизонтальное положение – наш дирижабль избавился от вражеских «когтей» и выровнялся.
– Ваше высокоблагородие, прикажете открыть огонь? – второй пилот включил внутреннюю связь и ждал лишь моего приказа. Несмотря на хлещущий сквозь выбитые окна холодный воздух, дышать было тяжело, словно в прокуренной комнате, и я потеряла несколько секунд, прежде чем совладала с севшим голосом.
«Крысиное гнездо» в одиночку не устоит против нас со «Слепым кочевником». Каким бы гениальным ни был их капитан, молодой подполковник Медина. И каким бы непобедимым ни был их командир воздушной пехоты – полковник Винтерсблад. Сегодня им придёт конец. И это, возможно, сможет переломить ход войны.
Я стояла, вцепившись затянутой в белую перчатку ладонью в спинку кресла пилота. Стояла, смотрела сквозь выбитые окна на обстрел вражеского цеппелина, не в силах ни пошевелиться, ни отвести взгляд. Я ничего не могла изменить. И не отдать приказ не имела права. Грохот боя слился в тонкий звон, доносящийся до меня, словно сквозь толщу воды. Тело окаменело, словно я встретилась взглядом с Горгоной, и лишь ледяной воздух обжигал лёгкие при каждом вдохе. Я с усилием опустила непослушные, будто заржавевшие веки, пытаясь сложить задушенный в глубине крик – в молитву? – и ответом на неё услышала радостный вопль Юманса:
– Да! Крысы бегут прочь!
«Крысиное гнездо» не принял бой. Получив несколько пробоин, он дал дёру. Мы не преследуем его – вражеская граница с её воздушными патрулями слишком близко. Я отмираю. Спина затекла. На спинке кресла пилота от моих пальцев остались глубокие вмятины.
– Платок, ваше высокоблагородие? – подал голос штурман, и я не сразу поняла, в чём дело. Прикоснулась к скуле, на белой перчатке осталась кровь. – Может, в медотсек? Порез глубокий!
– Нет, не нужно. – Отдав необходимые приказы, я поднялась из рубки в свой кабинет.
Не успела разобраться с порезом, как в дверь постучали. На пороге стоял командир воздушной пехоты.
– Подполковник Грин, разрешите доложить, сэр!
– Разрешаю, докладывайте.
– В бою нами взят в плен вражеский офицер! – он кивнул головой кому-то в коридоре, и двое солдат подтащили к порогу пленника с мешком на голове. – Я обыскал его, изъял оружие. Что прикажете с ним делать, сэр?
Солдаты держали под руки высокого широкоплечего мужчину с наскоро связанными запястьями. Не знаю, сколько я стояла и смотрела на его руки: в тот момент весь мир для меня уменьшился до размера наградного перстня на безымянном пальце пленника. Я уже видела этот перстень. И я знала, кому он принадлежит. Мне почудилось, что я услышала знакомый запах дорогих сигарет и крепкого алкоголя, уловила на своих губах этот вкус… но от пленного пахло недавним боем: порохом, оружейной смазкой и холодным ветром на высоте шестнадцати тысяч футов. И дорогими сигаретами.
Не чувствуя под ногами пола, я нетвёрдо отступила в кабинет, освобождая проход. Кивнула солдатам на стул у письменного стола.
– Я допрошу его. Пусть солдаты подождут за дверью. Благодарю за службу.
Несколько секунд я стояла против пленника,