Stabat Mommy. Andy Weiss
выдохнул – и поймал на себе взгляд Бо.
– Это было красиво, – сказал парень, кивнув в сторону диска.
– Любишь Шопена?
– Я не слушал раньше классическую музыку.
– Возьми послушать, – щедро предложил Тедео, но Бо отрицательно покачал головой.
– Нет. Сейчас я смотрел на тебя – и СЛЫШАЛ, о чем он играет. А один я не услышу.
Тедео не нашел, что ответить, поэтому просто кивнул:
– Пойдем.
Захлопывая дверцу, Тедео поймал себя на мысли, что усталость как рукой сняло. Ему было так комфортно и хорошо, как не было уже… дайте-ка подумать… с тех самых пор, как он познакомился с Натали. Точно. Это – первый раз с тех самых пор.
– Мне пойти вперед? – негромко спросил Бо, и Тедео удивленно уставился на него.
– Зачем?
– Вдруг тебе… неловко.
– Не говори ерунды.
Тедео, с его крайней неразговорчивостью, мало кто понимал с полуслова. И еще меньше было тех, кто в ответ на редкие реплики не разражался пространными монологами, пытаясь пояснять, рассказывать, аргументировать… Бо точно так же, как и Тедео, экономил слова, и мужчина испытывал почти физический кайф от тишины и лаконичности их общения. Все было понятно, и при этом не потребовалось загружать пространство ненужными звуками.
Они вместе вошли в павильон, и к Тедео тут же подбежало несколько костюмерш и гримерша.
После пятнадцатиминутного отдыха в машине – с Шопеном и молчащим собеседником – Тедео снова ощутил себя свежим. Как минимум, часа три среди этого гомона он продержится. А потом… ну, проглотит очередную таблетку, не беда.
…но уже спустя полчаса голова начала просто пульсировать от обилия звуков вокруг, голосов, смеха, криков режиссера… Тедео терпел, стараясь не показывать свое болезненное состояние, в которое погружался, как в трясину – по полметра, медленно, но неуклонно. Спустя три часа режиссер только вошел во вкус, и с площадки Тедео не отпускали ни на минуту: снимали крайне напряженную сцену, Тедео постоянно находился в кадре, во взаимодействии с актером, играющим главаря Мафии. Главарь Мафии хрипло орал, как и было ему положено по роли, Тедео отыгрывал лицом попеременно то гордость, то ярость, то насмешку, и чувствовал, как медленно захлестывает его волна разрывающей головной боли. Он физически ощущал, что бледнеет, сереет, зеленеет, покрывается пОтом, но, к счастью, все это было очень на руку сюжету, и режиссер воодушевленно снимал дубль за дублем, забыв, что актерам стоило бы дать передышку.
Бо, изображающий сына Мафиози, тоже присутствовал в сценах: он сидел на диване в декорациях «кабинета Мафиози» и, по сценарию, испытывал сомнения в правильности действий папаши. Тедео, изображая своего суперчестного и суперблагородного героя, видел, как парень бросает на него сочувственные взгляды. Молодец, неплохо играет, краем сознания думал мужчина, непроизвольно стискивая челюсти и пытаясь справиться с красной пеленой пробуждающейся мигрени перед глазами.
На съемочной площадке никто не знал про «маленькую особенность» Тедео.