Юдифь. Леонид Зорин
писатель. Это совсем особый писатель. Вовсе не рвущийся додумать.
Музыка в «Семафоре» играет неутомимо, почти без пауз, словно боится остановиться – если умолкну, то навсегда. Больше всего огня и страсти выплескивает певица Ханна. Она поджигает заполненный зал, как спичка, поднесенная к хворосту. Голос надтреснутый, хрипловатый, словно преодолев тяготение тверди земной, взмывает, взлетает вместе с ее рыжими прядями, он полыхает, как сгусток пламени.
– Опасная дама, – бормочет Безродов.
Прекрасная Габриэлла кивает.
– О, да.
– В ней столько кровей намешано, – озабоченно сообщает Добеш. – Кроме словацкой и еврейской, есть и венгерская струя. Атам, где мадьяры, там и цыгане.
– Страшный коктейль.
– В ней много всего, – негромко говорит Габриэлла.
Немного помедлив, она рассказывает, что рыжеволосая певица замужем за молодым актером из «Рококо», но несколько лет живет с одним пожилым режиссером. Он некрасив и коротконог, но в Праге им принято гордиться, а это для женщин, таких, как Ханна, главное мужское достоинство – прежде всего будь популярен.
Похоже, ее неприятно задело, что Ханна произвела впечатление, – решает Безродов, и эта догадка вдруг доставляет ему удовольствие – неужто взыграло ревнивое чувство?
Карел отечески улыбается.
– Габи не любит успешных женщин.
Она возражает, причем по-чешски. Так повторяется несколько раз.
«Под каждой крышей есть свои мыши, – сочувственно отмечает Безродов, – и пражская крыша не исключение. Но странно, эти домашние страсти не раздражают, так органично вписываются в общую ауру. Они словно часть домашней жизни, которой живет весь этот город. Вдруг возникает ощущение, что не было ни Второй мировой, ни Лидице, ни немецкого плена. Может быть, в этом и состоит чешский секрет – жить в своем мире, всегда пребывать в настоящем времени, не приближаться к государству. Впрочем, возможно, я все придумал. Но если я угадал – завидно. Мне это так и не удалось».
При этой почти неотступной мысли он сразу мрачнеет.
– Вас что-то расстроило?
В чутье этой женщине не откажешь. И в зоркости тоже.
– Нет, все чудесно.
– Пан Александр утомился. Слишком насыщенным был этот день, – Карел берет вину на себя.
На сей раз она соглашается с мужем.
– Мы невнимательные хозяева. Конечно же, вам пора отдохнуть.
Они провожают его до «Амбассадора». Добеш уверен, что завтрашний день будет не менее интересным. Есть знаменитый старый художник. Мы навестим его. Ты увидишь абстракционизм старика!
Бог весть почему, но он ощущает не слишком понятный укол досады. Веселое дело. Придется пялиться на упражнения геронта, который старается доказать, что он современен и авангарден. Я уже понял, что Злата Прага – законная часть свободного мира, не отстает от него ни в чем. Не уступает ни в зрелости общества, ни в дерзости своего искусства. Все время мне желают