Зеленая рыбка. Анастасия Лукомская
ый учит меня слушать свою речь…
микроскопичность Настиного самосознания
сообщает мне каждой строчкой её творений
моё же собственное величие,
ведомое ей, а, следовательно – она (Настя) РЕАЛЬНА!
и: я переживаю счастье, граничащее с умилением,
а потом – вдруг становятся мокрыми глаза:
приходит понимание того, что я сделался
ещё огромнее в своей ничтожности -
ведь во мне прибавилось веры в человеческую
полноценность!
а это так важно,
что может сказаться на судьбах целых народов!
сотни спасённых через Настю галактик
заливаются смехом младенческой радости
в моём оттаивающем после долгих бурь сердце…
ведь: «стоит увидеть всё целое вместе,
Меня и галактика даже не вместит,
И даже не двадцать галактик, а двести
Не вместят меня целиком,
Я – целое небо и целая суша,
Я – все эти звёзды и все эти души,
Я – всё, что придётся однажды разрушить,
И всё, что создастся потом»…
это особенный дар: молитва за всю Вселенную! -
не прошитая заученными штампами из молитвослова
попытка очеловечить свою мёртвую речь хотя бы
смутным воспоминанием души, а прорыв к тому себе,
который смотрит на огненный Стикс,
как на родниковую воду, призванную отмыть
добровольно взваленные на себя не свои преступления!
про ЭТО и шёпотом говорить стоит лишь тогда,
когда шёпот переплетён с глубокими вдохами!
это – страшная власть смирённой гордыни над животной
составной переставшей быть постылой телесности,
способной укутать в тёплую звёздную шаль продрогшие
на сквозняках одиночества сполохи заиндевевших в
космическом инкубаторе людских имён!
это воскресение Веры, Надежды и Любви —
ещё один УЖЕ оформившийся голос Ренессанса
моей ненаглядной Русской культуры!
«Никто никогда не слышал про это кино,
Ведь была засвечена киноплёнка,
Молодая японка
В голубом кимоно
На руках качала каменного ребёнка»…
это – стройная череда кодов, без которых поэзия
лишена своего базового смысла творить не только
образами, но и образы, как первопричину замысла
сжатого в точку «здесь и сейчас» прошлого и будущего!
это – право на обнуление эпох иллюзий
богооставленности,
среди окаменевших в демонических застенках детей
которых
чётко различим голос упраздняющей Вселенскую
катастрофу
Настиной молитвы за человека по имени Человечество!
не знаю я, как ещё можно писать вступительное «Слово»
к этой жуткой и одномоментно прекрасной книге…
любая попытка филологического препарирования
данного артефакта представляется мне преступлением —
ведь это творчество, а не искусство!
единственное, что вызывает во мне беспокойство —
физиологическая молодость (недостаточная опытность)
автора…
именно через данную брешь в Настино самосознание
имеют шанс прокрасться вирусы, транслируемые
забронзовевшими истуканами окололитературных
процессов…
прости мне, Настенька, мою любовь к тебе…
надеюсь, она не была и не будет для тебя
обременительной…
я очень стараюсь!
а беспокойство моё – это пустяк, крошечная слабость,
которую мне приятно себе позволить – и только…
последнее, что хочу пока нашептать
в самую твою прекрасную душу:
не слушай никого, включая меня, если слова не
отзываются
детской, очищенной от любой гендерной примеси
восторженностью -
даже не в сердце, а в той обители твоего умозрения,
где утрачены противоречия, а двойственность
пребывает в услужении у твоей личности!
я желаю тебе именно твоей, свободной от рефлексий
воли,
слитой с волей Божьей, как Луна лун