Плохая девочка. Лена Сокол
Бросает он. – Команда в тебе больше не нуждается.
Разворачивается и уходит в тренерскую.
Я шумно выдыхаю, мои плечи опускаются. Тренер никогда не шутит. Лучше сто раз нарваться на его гнев, чем заметить холодное равнодушие во взгляде – это знает каждый.
Я поправляю сумку и плетусь за ним. Стучу в дверь, вхожу в тренерскую.
– Олег Данилыч.
– Со скольки лет ты занимаешься у меня, Турунен? С семи? Восьми? – Мужчина встает у стола и проводит рукой по седым волосам. – Ты как никто другой должен знать, что пропуск без уважительной причины – повод к отчислению!
– Знаю. – Говорю хмуро.
– И сколько ты уже пропустил? – Он прищуривается. – Хочешь – приходишь, не хочешь – гуляешь. Почему я должен вызванивать тебя по знакомым и родственникам, точно отвергнутая влюбленная гимназистка? Ты кто, вообще? Ноль без палочки! Мне такие игроки не нужны. Убирайся!
Громыхание его голоса заставляет меня опустить голову.
– Команда ничего не потеряет без тебя. – Тренер взмахивает рукой в сторону двери. – Давай, проваливай.
Я не двигаюсь с места. Судорожно втягиваю носом воздух. Тренировка – вот, что мне сейчас нужно, чтобы прийти в себя. Ожесточенная борьба на льду, пот, скорость, удары, крики. Я просто хочу скинуть напряжение. Он не может вышвырнуть меня просто так. Не сейчас.
– Я не уйду. – Поднимаю взгляд и смотрю на него с вызовом.
– Что с рожей? – С отвращением морщится тренер.
– Это… – Я касаюсь пальцами переносицы. – Так, небольшое недоразумение.
Мужчина качает головой.
– Да что с тобой такое, Кай? – Спрашивает он тепло, по-отечески. – Я весь последний год наблюдаю, как ты разрушаешь себя. Сигареты, выпивка, гулянки до утра. Разве это достойно спортсмена? Разве для этого ты проделал такой длинный путь?
Он брезгливо сплевывает.
Ему не понять, даже если попытаюсь объяснить. Это за гранью понимания любого здравомыслящего человека. Мне так плохо, что я просто разваливаюсь на части. Я давно потерял себя. Мне нужно цепляться за что-то, чтобы хотеть жить, но такой причины нет.
– У меня отец умер. – Озвучиваю первое, что приходит в голову.
И в сердце рождается самая настоящая фантомная боль. Обычно так называют боль, которую ты испытываешь в ампутированной конечности – руки или ноги больше нет, но она болит, и это ощущение реальнее любого из чувств. Я вычеркнул отца из собственной жизни, вырезал из сердца, но боль возвращается, стоит только упомянуть о блудном родителе.
– Мне жаль. – Хрипло говорит тренер, глядя на меня с сожалением.
В этот момент я ощущаю противную горечь, потому что прикрылся смертью того, кто ничего для меня больше не значил.
– Я искал тебя, чтобы сообщить новость. – После паузы добавляет Олег Данилович.
– Какую?
Нервно сглатываю.
– На последней игре на тебя обратили внимание селекционеры столичной северной академии. Есть шанс заиграть в хорошей команде.
– Меня отобрали? –