Смелая жизнь. Лидия Чарская
вполне быть отважной и смелой и в мирное время. Не правда ли, Саша?
Но Саша не успевает ответить. Экосез переходит в веселую удалую польку. Беленькая, нежненькая, как цветок, и быстрая, как птичка, Милочка Остроградская подбегает к Саше и вертится с ним в головокружительной пляске.
Смугленькая Надя остается на месте и машинально смотрит им вслед, не видя их, тем пустым взглядом, которым она умеет смотреть так часто. Смотрит и шепчет беззвучно:
– Да, да, конечно! И я докажу им это, докажу во что бы то ни стало!
А скрипки заливаются по-прежнему, смеются и плачут в одно и то же время; тяжелые контрабасы гудят во всю своим мрачным, торжествующим басом.
И никто из нарядных гостей – ни сама тетя Яворская, ни беленькая Милочка, похожая на цветок и птичку, – ни одна душа в целых Лубнах, ни в целом свете не подозревает мыслей смуглой девочки, оставшейся стоять рассеянной и спокойной среди общей сутолоки большой залы.
Скрипки поют, словно смеются, контрабасы гудят мерным глухим гулом…
Надя, задремавшая было в седле, вздрагивает и открывает глаза…
Что это? Ни контрабасов, ни скрипок, ни Саши Кириака, ни беленькой Милочки, ни бальной залы. Вместо них слышатся какие-то странные звуки. Но это не бальная музыка, нет! Это звучит рожок горниста…
Так и есть… Лес поредел, словно растаял; сквозь высокие деревья, составляющие его опушку, сквозит алое зарево зари… Кое-где сквозь кустарник можно разглядеть группы коней, спешенных казаков, ружья, поставленные в козлы…
Надя разом поняла, где она находится, и встрепенулась, как птичка, в своем седле.
Долгая ночь и 50 верст расстояния остались далеко позади за нею.
Картины минувшего также отошли назад вместе с ними…
Она взглянула на небо, сняла шапку и истово перекрестилась, приветствуя эту первую зарю своей новой смелой жизни.
Глава V
На казачьей дневке. – Полковник
– Итак, поход наш выполнен удачно. Сам Матвей Иванович[12] не пожелал бы ничего лучшего… Хотя, правда, что тут трудного – рассеять и прогнать две-три разбойничьи шайки?… Мои молодцы, я уверен, способны и на более серьезные победы… Так ли я говорю, господа?
И бравый, еще далеко не старый полковник с удовольствием оглядел окружающих его офицеров, собравшихся к завтраку в просторную крестьянскую избу.
Тут были люди разных возрастов, начиная от седого, как снег белого есаула и кончая молоденьким, совсем почти юным хорунжим[13]. Но на всех лицах, и молодых и старых, одинаково отпечатались удаль, мужество и храбрость.
– Что и говорить, Степан Иванович, молодцы наши сумеют постоять за себя, – подтвердил слова начальника увенчанный почтенными сединами старый есаул с широким шрамом вдоль щеки – неизгладимым следом турецкой сабли. – А вот только жаль, что негде проявить им эту их львиную храбрость. Мирный застой
Имеется в виду Я. И. Платов (1751–1818) – с 1801 г. атаман Донского казачьего войска.